на главную страницу сайта

Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»

Семира. АСТРОМИФОЛОГИЯ (кратко)

I.

ДВЕНАДЦАТЬ ДРЕВНЕЙШИХ МИФОЛОГЕМ —

ОСНОВА СОВРЕМЕННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ И МИФОВ

После классической эпохи современный мир возвращается к представлениям о хаотической основе своего материального бытия. Это отражено в вопросе физиков, что было до мира – до большого взрыва, когда началось творение Вселенной. Древняя мифология, как наиболее непосредственное отражение реальности, дает те картины, которые помогают интуитивно представить ответы на вопросы о строении мира. Космологические мифы, подобные в разных цивилизациях, одинаково рисуют стадии становления мира в человеческом сознании, помогая представить универсализм кругового процесса жизни.

Мы не верим мифам только потому, что они не разделяют событий, которые произошли тясячи и сотни тысяч назад — и могут произойти сегодня: потому что наше современное мышление основано на хронологии. Мы забываем, что сама наша жизнь — не только линейная череда дней, но и вертикальный срез времен, и в каждом моменте отражается вся история человечества. Мифологический способ мышления, стирающий четкую грань между прошлым и настоящим, напоминает об этом.

Сегодня есть тенденция рассматривать и науку как особый вид мифологического представления. И современный интерес к чудесному, таящийся за рамками осознанного, воскрешает в сознании мифы, но нередко примитивно и несистематично. – Таков популярный миф об инопланетянах, которые чаще всего символизируют холод мысли (высокого духа) по отношению к теплу живой души. Это современный разворот древних представлений о Небе, удаленном от людей и внешне равнодушном к их скорбям, хотя и хранящем земную жизнь в целом (что проецируется на защитную роль атмосферы). Фильмы о том, как инопланетяне осуществляют эвгенику человеческого рода, проецирует на них мифологический образ первопредков; а их помощь в создании достижений цивилизации – образ культурных героев. Понятно, что всё это представления людей о себе самих – и здесь полезно изучать мифологию систематически, чтобы понимать, какой цели служат такие представления, всплывающие в общественном подсознании, то есть каковы его потребности на данный момент.

1. МОРЕ-МАТЬ (мифология знака Рыб)

Жизнь родилась в воде – и образ начала всего неотделим от природного процесса рождения. Древнейший образ мифологии – образ изначальной праматери: которая предстает как размытая и хаотическая ипостась матери-моря, подобная шумерской гидре Тиамат («море»), которая рождает бесчисленное потомство с мужем-океаном Апсу («вода») – то есть мир рождается из двух неопределенностей. Основой сотворения мира становится брожение вод. Индийский миф так повествует о первичном динамизме вод, вызывающем из безвременья и мрака зародыш будущего мира:

"Вначале не было ничего, кроме воды, моря воды. Воды пожелали продолжать себя. Они изнуряли себя подвижничеством. И тогда... возник в них золотой зародыш. Тогда ещё не было года, но столько, сколько длится год, плавало золотое яйцо в водах. Через год из него возник человек, это был Праджапати."

Для древних жизнь была так же непостижима, как и для нас: поэтому исток невыразим в каком-либо видимом образе Жизнь поражает своей бесконечной плодовитостью (количеством видов) – и по греческому мифу у Океана три тысячи сыновей и дочерей. Эту экспансию жизни, как и бури океана, рисуют образы морских чудовищ. Опора мира предстает как Хаос, и если физика последний век рассматривает относительность разных граней бытия, то мифология массового сознания обычно ставит акцент на образах чудищ космического океана жизни [невообразимые облики существ, обладающих живучестью, превосходящую всё земное, которая может уничтожить наш статический мир,-- фильм «Чужой»]. Мифический океан, откуда всё произошло, сегодня несомненно ассоциируется с Космосом.

Согласно современным представлениям, как и древним мифам, мир рождается из бесконечной малой точки – из пустоты. По-гречески хаос означает "зев, зияние", "пустота". В полинезийском мифе творец пребывает в пустоте Коре, и мир "бесполезен": он лишен основы. Этой основой мифы разных народов мыслят крошечный комочек земли, который иногда приносит рыба со дна первозданных морей. Он начинает пухнуть, постепенно увеличивается в размерах и превращается в необозримую Вселенную – мы видим аналогию с процессом рождения и роста, которую подтверждает и родство слов «пухнуть», «пучина» и «пуповина».

Порождающий хаос жизни замкнут внутри себя: таков китайский образ Хаоса – Хуньтунь, напоминающий взболтанное содержимое яйца, которое хранит его скорлупа: жизнь уходит из него, как только в нём проделано отверстие. В мифологии разных народов мы находим образ космического яйца, которое снесла птица в первозданных водах и которое стало началом этого мира. Так океан Тангароа на заре времен сотворил птицу, которая летала над волнами, не находя пристанища, пока он не бросил для нее в море камень, который превратился в главный остров архипелага Полинезии. Остальные острова выловил как рыб уже предок людей Мауи.

Символ рыбы (дельфина, корабля и другие морские образы) остаётся связью этого мира с истоком, который находится за гранью привычного восприятия. В Египте, Китае и Индии этот образ связан с идеей в спасения людей и возобновления жизни на Земле — так Вишну в образе рыбы спасает предка людей Ману во время потопа.

Бури морских богов, желающих вернуть мир в состояние изначального Хаоса и поднимающих мятеж против уже устроенного мира, как Посейдон – против Зевса, опасны для человека. Но важно понять животворную роль Хаоса, разрушающего устоявшиеся структуры бытия ради новой жизненной струи. Основа сотворения мира – брожение вод, которое символизирует психическую неустойчивость размывания жестких структур и последующего оформления жизненного хаоса.

Море – образ вечности за пределами этого мира – хранит тайну жизни: так шумеры верили, что на дне моря хранится растение, содержащее секрет бессмертия. Человек стремится к первоистоку – комфорту в лоне первозданной матери за гранью этого мира. И центральная мистерия этой мифологемы – образ попадания героя в чрево огромной рыбы, или опускания в колодец – символ узости первобытного хаоса, ещё не родившего Вселенную (индо-иранский образ третьего брата Триты). Это жертвование себя сфере неосознанного с получением ещё неведомых даров вечного. К современному осознанию этой мистерии пришел психоанализ, раскрывая осознание плодотворности прикосновения к живой энергии бессознательных психических процессов. Проигрывание этого мифа может служить ядром любой психологической (и психиатрической) процедуры.

2. НЕБЕСНЫЙ ДЕМИУРГ (мифология знака Водолей).

Состояние истока как Хаоса неустойчиво, поэтому оно не может сохраниться в изначальной цельности. Брожение Хаоса становится началом творения. Демиургом в мифологии предстает бог Небосвода, который сотворяет купол небес – защищающую людей атмосферу. Или арку небесных врат, как римский Янус, который говорит: "Небо, море, облака, земли — всё это моя рука то открывает, то закрывает. Я один охраняю огромную Вселенную; лишь я могу повернуть петли двери". Ключи римского Януса в истории были переинтерпретированы как ключи от рая апостола Петра.

Начало творения полагает предел брожению изначального Хаоса, которое в шумерском мифе предстает как пляска богов во чреве праматери Тиамат: "Собирались вместе братья-боги, туда и сюда сновали, Тиамат они тормошили, чрево Тиамат они волновали...". Это вызвало недовольство её супруга океана-Апсу, предложившего ей уничтожить их, "чтобы спать в покое",— и привело к битве богов с силами Хаоса, завершившейся основанием мира. Половина тела праматери-гидры осталась внизу как море, вторая образовала небесную твердь, к которой были приделаны запоры, чтобы вода текла на землю лишь изредка — в виде дождя.

В мифологии всех народов Небо предстает как верховный бог: имя греч. Урана и инд. Варуны означает “верх". В Западной Африке небосвод Нианкупон означает "высший бог" и "погода" – и этот образ позволил философам Шеллингу и Соловьеву говорить, что в истории человеческой мысли единобожие предшествовало многобожию.

Возникновение образа бога Неба связано с миграциями людей, когда голубой шатёр небес был надёжной гарантией хорошей погоды и воспринимался новым домом человека, заменившим крону леса. В светлом Небе человек видел свою защиту, которую потом назвал Богом: таков образ пра-индоевропейского бога Deywos'а (“ясное небо”), от имени которого произошло слово "бог" в индоевропейском языке (в романских: лат. deus, франц. Dieu, греческом, индийском и др.). От этого корня происходит слово день (лат. dies, англ. day). Поэтому первое творение демиурга – свет. Так индейский Чимингигуа стал излучать свет, а потом создал птиц, которые разнесли его сияние по миру. Старшая дочь Урана – Тейя («свет»).

При брожении вод мир ещё скрыт, он покрыт тьмой. Чтобы он существовал явным образом, необходима поляризация начал, созидающая ширь пространства. И главная мистерия этой мифологемы – отделение Неба от Земли: египетских Нут и Геба, шумерских Ана и Ки, греческих Урана и Геи. Из поляризации рождается свет: и согласно физике, он тем ярче, чем сильнее эта поляризация: связь и разрыв одновременно. Отсюда образ вечной разлуки Неба и Земли как любящих супругов. В новозеландском мифе от Ранги (Неба) и Папы (Земли) произошли все существа, но божественные супруги не выпускали друг друга из объятий, и мир покрыла тьма. Тогда их дети-боги решили разъединить родителей. "Отец лесов" Тане-Магута лёг на землю и ногами отбросил Небо ввысь. Но любовь Неба и Земли не прекращается: теплые вздохи Земли и поныне возносятся к Небу в образе туманов. А беспредельное Небо, тоскуя долгими ночами в разлуке с супругой, часто проливает слезы на её грудь, и это капли росы. Оторванность еврейской Шехины от Творца, и тоска Софии по Христу продолжает тот же миф. А ближе к нашему времени мы видим этот миф в противопоставлении идеального и материального, сознания и мира. Разумный смысл видимого отделения материи и духа в том, что изначальная неопределенность иллюзии здесь находит вектор направленности.

Первичное сотворение в мифах часто осуществляется чисто духовно: словом и мыслью: мысль предшествует всему. Так в мифологии североамериканских индейцев создатель мира Авонавилона, находясь в первоначальной тьме, направил туда свою мысль — и она создала в бесконечном пространстве туманы, содержащие зародыши жизни. Мы недалеко ушли от этого представления: только, с позиций современной астрономии, сказали бы сейчас не "туманы", а "звёздные туманности". Сам Авонавилона воплотился в небесном куполе, свете, воздухе и облаках. Иранский верховный бог Ахурамазда, требующий чисто духовного поклонения, тоже творит мир мыслью. Подобно этому создает мир египетский творец Птах, задумав его в своем сердце и назвав всё задуманное языком.

В эпосе майя "Пополь-Вух" боги творят мир словом: " всё было в состоянии неизвестности, всё холодное, всё в молчании, всё недвижное, тихое; и пространство неба было пусто... И вот наступила ясность — просветление, Вселенная содрогнулась от молнии, луча света и грома: это вздрогнуло и забилось сердце Небес. "Так была сотворена богами Земля. "Земля!"— воскликнули они, и немедленно она была сотворена."

Небо всевидяще: образ стоглазого Аргуса греков. Индейцы-гуроны, давая клятву и заключая договор, призывали в свидетели Аронгиате ("небо"), считая, что оно знает о всех умыслах, скрытых в глубине души.

К этой мифологеме относятся образы дерева как пути в небо (согласно японским преданиям, боги спускаются к людям по деревьям) и радуги как моста в небо (видимая гарантия связи с Небом). Радужный мост в небеса олицетворял сканд. Хеймдалль: страж богов и хранитель мирового древа, соединявшего Небо и Землю.

Но Небо бывает не только светлым: оно являет буйство ветра и анархичную непредсказуемую стихию. Поэтому небесный демиург стоит по ту сторону добра и зла. От и.е. слова «ясное небо» происходит не только слово «Бог», но и слово «дьявол». К шумерскому владыке-ветру Энлилю обращены плачи о разрушении городов: "О сердце твое взъяренное, доколе не охладится оно?... Словно гроза над небосклоном, Утес могучий, Энлиль, когда ты утихнешь? Все, что изрек, ты совершил, о ком промолвил, тех ты убил... То, что промолвил, ты превысил. Когда ты утихнешь?"

Боги Неба далеки от человека, потому, исполнив роль изначальных творцов, они удаляются на периферию, становясь "отдыхающими богами": dei otiosi. Их функции наследуют боги-предки, связанные с образом земли (так, за африканского Суку-Ваканге правят духи умерших людей) и громовержец – покровители человека и его общественной идеологии. Линия смены лидирующих богов Море-Небо-Земля-Громовержец (Хаос-Уран-Кронос-Зевс) прослеживается во всех развитых мифологиях.

Небесное творение, не закрепленное в земном выражении, непрочно: так рассеиваются на небе облака. Греческий Уран рождает чудовищ и прячет их снова в чреве матери-земли, а его индийский родственник Варуна – иллюзию мира, майю. Небесный простор ассоциируется с безграничной свободой: свободой творить, но анархичная свобода не ведёт к результату. Телесно мысль закрепляется только та, которая даёт позитивное изменение; социально – которая рисует перспективу. В индийской мифологии матерью богов мыслится Адити – сияющая бесконечность пространства, но её дополняет интересный образ матери асуров Дити – чьё имя переводится как ограничение. Принцип ограничения, ведущий к определенности и результату, раскрывается в следующей мифологеме.

3. БОГИ ЗЕМЛИ, ВРЕМЕНИ И СУДЬБЫ (мифология знака Козерог)

Для сохранения и закрепления творческого (духовного, интеллектуального) процесса важно направить его в какое-либо русло человеческой деятельности.

В мифах это сотворение собственного острова посреди колебаний вод – своей земли и почвы. Образ камня как центра мира: мифологически, центр мира для человека там, где он сам. Мифы говорят о том, что это основание должно быть найдено: иначе результативного сотворения не будет. В тайских и австралийских мифах камни – это предки: первые люди изначально – скалы, или они превращаются в камни после смерти. Такой древний образ нам близок: например, картина Николая Рериха, посвященная его жене: "Хранительница камня – держательница мира". В общем, человек должен заложить такой краеугольный камень своего творения или стать им. Так что образ атлантов Козерога Городницкого не теряет актуальности.

Мир основывается на твердой суше, возникшей посреди океана: камне, горе, скале, черепахе. Этот архетип далее описывает сотворение человека из подручных инструментов его деятельности. Боги-предки творят людей из глины (как библейский творец – что напоминает гончарный процесс), дерева, палок, камней и зерна – то есть первичного человеческого инструментария. Человек (его самосознание) создается из его навыков. Мифы утверждают, что человек не только рожден, он сотворен во внеприродном процессе: его память о себе и его сознание опирается не на отражение окружающего мира, но на сотворенное им. Поэтому орудия труда для древних обладают магическим характером и действием.

Центром Вселенной древние мыслили горы своей местности или очаг родного дома. Центр мира одновременно понимается как ось времени: так в греческом мифе он мыслится как веретено мойры Ананке, вместе с другими мойрами она прядёт нити времени и судьбы человека. Этот образ тем более интересен, что на веретено сбоку похожа наша Галактика. И он говорит о том, что качественность времени не задана изначально, время/судьба творится – вращательным движением, подобным движению Земли или Галактики вокруг своей оси.) Слово «время» происходит от корня «вращать».

Кроме греческих мойр нити времени прядут, вращая веретено и определяя судьбы людей, римские парки, скандинавские норны, англосакские вирды, латышские лаймы и русские рожаницы, сопутствующие богу Роду. У славян есть богиня счастливой судьбы Среча — красивая девушка, прядущая золотую нить, и богиня злой судьбы Несреча: она прядёт слишком тонкую нить, которой легко оборваться. Этот образ из мифологии переходит и в религии: веретено можно увидеть в руках тайских будд в женском облике и даже Богородицы, которой архангел Гавриил сообщает весть о рождении Христа. В индийских брахманах космическим прядильщиком, ткущим дни и ночи напролет, называется Солнце — главное мерило времени для земледельцев: оно сравнивается с пауком. В тайском мифе по нитям спускаются на землю души людей.

Свершение судьбы обрывает нить жизни: так шумерская богиня судьбы Намтар встречала человека у входа в царство мертвых. Исполняя судьбу, человек возвращается в землю,— а значит, она и была его матерью. В латинском слове homo ("человек") слышится родственное ему humus ("перегной, почва"). Эту идею иллюстрируют образы австралийских тотемных предков, которые, «утомившись» и завершив свой путь, превращаются в скалы и холмы, а также деревья и животных (тотемы); группы камней — следы их жилищ: здесь миф смыкается с реальностью.

Осознание повторяемости циклов времени становится основой земледелия. Путем земледелия род людей обеспечил свою выживаемость, и с земледельческими богами: греческим Кроносом или римским Сатурном – связан образ золотого века. Латинское satur означает "сытый"; по мнению одного из римских авторов, Сатурном он стал потому, что "насыщался годами". Имя Кроноса, возможно, происходит от слова с тем же значением — koros ("сытость"), и неслучайно народная этимология интерпретировала его как Хронос («время»).

Люди старались помочь земному плодородию своими руками, и пока урожай не был гарантирован, земледелие для древних было связано с жертвоприношениями, проходившими в самое темное время года. Наш новогодний праздник-карнавал – рудимент сатурналий римского бога земледелия Сатурна, последние дни которого были посвящены богине Ангероне с запечатанным ртом – символ безмолвного терпения страдания. Само слово "карнавал" ("carrus-navalis"), сегодня связываемое с Новым годом, обозначало колесницу-корабль Солнца, которое должно было возвратиться к людям.

Для древних завершение цикла: прежде всего солнечного года – было вехой, кладущей конец бедам и ошибкам прошлого и возобновляющей творение заново. Неслучайно в древнем Вавилоне во время церемонии празднования Нового года произносилась поэма о сотворении мира ("Энума элиш"), где воспроизводилась битва между Мардуком и Тиамат. У славян и балтийцев были популярны новогодние обряды тушения и зажигания нового огня (сегодня их рудимент – зажигание новогодней ёлки).

4. БОГ-ЦАРЬ (мифология знака Стрелец)

В образе царя богов с его пантеоном обожествляет само себя человеческое общество. Бог – образ единства коллективного разума или сплоченности общества – которая повелевает мировыми силами подобно тому, как громовержец может вызвать дождь. Суеверия заставляли людей бояться грозы как божьей кары. И это проявляет зависимость человека от общества. Динамика взаимодействия, в которую включает человека общество, создает колоссальные возможности для его реализации. Но он платит за это подчинением своего индивидуального разума общественным нормам и правилам. Современная философия поднимает вопрос о власти общественных структур, власти языка (М.Фуко), в попытке преодолеть её консерватизм – но какой бы степени свободы не достигли люди, они не оставят стремления жить в обществе. Человек стремится быть ему полезным, поскольку оно расширяет его мир и возносит его над ним.

Общество начало формироваться в процессе охоты 1 млн. лет назад. Первая религиозная церемония – репетиция охоты. Вершина охоты – изготовление лука и стрел (X-IX тыс.до н.э.). Этот период сформировал образ бога охоты как главного бога: что можно увидеть в обожествлении леопарда у жителей Ближнего Востока, ягуара – у индейцев, или в образе египетского царя богов: сокола-Гора. Однако до нас боги-охотники почти не дошли: когда охоту сменило скотоводство, этот образ потерял актуальность.

Главным богом для земледельцев стал Громовержец: ведь для целенаправленного земледелия крайне важен дождь. Он вобрал в себя черты стреловержца-охотника. ОБог дождя выступает как проводник анархичной и непредсказуемой воли Неба, рассмотренной под углом зрения практических нужд людей (предыдущей мифологемы) и потому предстающей как небесное милосердие. Но при взгляде снизу он сам начинает мыслиться источником власти.— Подобно этому, мы до сих пор попадаем в иллюзию власти общества над нами (его структур и языка), когда устремлены к земным человеческим целям — хотя оно является лишь призмой, отражающей безразличный людям небесный свет мысли. С представлением о боге грозы, оказывающем помощь земледельцам, слился образ жреца, который может вызвать дождь как символ небесной милости земле. Царь богов заведует религией как первым оформленным мировоззрением. Неслучайно родство слов молитва, молния и молот (символ грома и частый атрибут громовержца, как и каменный топор), восходящее к индоевропейскому корню melg- «размельчать» и связанное с образом дождя.

Символом дождя были вертикальные или горизонтальные параллельные линии — от них происходит всем знакомый знак Водолея, относящегося к древнему богу Неба. Молитву, обращённую к небесам, обозначали линии дождя под полукругом небосвода — знак, походящий на гребешок. Сам дождь подобен волосам, что, возможно, положило начало древнему обычаю закрывать волосы, особенно длинные волосы женщин — как священное подобие высшему из богов: чтобы без нужды не привлекать к себе грозное внимание бога грозы. И в народных поверьях расчесывание волос часто соотносится с появлением грозы или бури.

Гроза становится символом верховного бога как потрясающее своей динамикой явление природы, подобное битве неведомых человеку сил. И громовержец ассоциируется с образом полководца, защищающего свой народ перед лицом других. Царь-жрец воплощает коллективную волю людей, будучи символом своего народа перед другими народами, а для общества – символом верховного бога (образ помазанника божьего). В индийской традиции царь вращает колесо дхармы — определяя судьбу мира. В Египте считалось, что фараон устанавливает соразмерность дней и ночей, определяет высоту разлива Нила и плодородие всходов. Он назывался душой страны: её ка. С этим связаны высокие требования к избраннику-царю, отраженные в древних ритуалах смещения состарившегося правителя[1], как и в его моральных обязанностях при вступлении в должность[2] или в религиозных ритуалах (таких, как вавилонская новогодняя церемония публичного покаяния царя, символизировавшая очищение страны от грехов[3]), а также в неприкосновенности его дома как храма и его роли заступника[4]. Эти ритуалы показывают, как материальную жертву замещает моральная, формируя современное понимание религии.

Громовержец сражается с силами Хаоса, организуя мир, как Мардук с Тиамат (на верхней картинке). И главный индоевропейский миф повествует о битве Громовержца со Змеем, богом нижнего мира, который заведует скрытыми под землей богатствами и похищает коров, не давая их молоку пролиться на землю (образ засухи). Громовержец отвоевывает коров и поит землю плодородным дождем. Аналогично в индийском мифе змей Вритра запруживает течение рек, а громовержец Индра (на нижней картинке) разрубает его на части, давая свободу жизненным потокам.

Представление об организации пространства выражается в образе четырех сторон света (так, у индейского Тлалока 4 кувшина с дождём, для прибалтов Перкунасов четверо — восточный, западный, южный и северный, про славянского Перуна говорится "Перун есть мног"). Четыре стороны света соотносятся с понятием четырёх стихий —первоначал, из которых создан мир. Это мифологическое представление сохранилось в средневековой алхимии, утверждающей, что философский камень содержит в себе четыре элемента, будучи по своему строению подобен Космосу. Астрология связала стихии с четырьмя характерами, самое древнее понятие о которых мы находим в образах четырёх ветров, а более близкое нам — в кантовском представлении о четырех темпераментах.

Организующая власть бога-царя также соотносится с образом горы (взгляд на мир сверху: горы конденсируют облака, и там чаще идут дожди) и дерева (куда попадает молния: символ связь неба и земли). С восхождением на гору ассоциируется обретение истины и контакт человека с Богом: священные горы, мыслимая осью и центром мира, мы находим на всей Земле. Гора на иконе Троицы — символ Святого Духа. Для вавилонян существовала центральная "гора стран", объединявшая различные территории между собой и Небо с Землей,– которую копировали их зиккураты. Зиккурат представлял космическую Гору: его семь этажей имитировали семь планетарных небес. Подобные искусственные горы в виде храмов-пирамид строили индусы и американские индейцы.

Образ дерева: мирового древа как связи неба и земли — как первая модель Вселенной. Второй такой моделью становится город. "Город – связь земли и неба",– начертано в шумерской таблице[5]. Города, и в особенности столицы, строились в виде прямоугольника/квадрата с крестообразно пересекающимися главными улицами или круга с крестом посередине, что символизировало небосвод и охват 4-х направлений. Квадратны Вавилон, столица ацтеков Теночтитлан и города средневекового Китая. Вавилон: "bab-alani", название которого означает "врата богов", строится на месте "bab-Apsu"— "врат Хаоса": изначальных вод океана. Сегодня образ организации пространства в модель Вселенной, связующей мир небесный и мир земной, сохраняют храмы.

Ещё один характерный мировой символ громовержца — орёл. Образ птицы олицетворяет Небо по ассоциации с высотой, и наше слово "орёл" восходит к ностратич. корню horae — "возвышаться", звучащему в имени египетского Гора с головой сокола. Иногда громовержец и орёл сливаются в единый образ громовой птицы (североамериканский Маниту: он сотворил мир и сражается с силами зла). Сегодня образ орла, часто со стрелами в лапах, на гербах многих государств. Популярный в Европе двуглавый орёл символизирует союз церковной и светской власти, воплощаемой архетипом царя-жреца. И здесь можно вернуться к представлению о высоте коллективного разума, с полёта которого становится видна мудрость мироустройства (хотя также частности человеческого мировоззрения, его недостатки и несовершенство земной действительности — но последнее относится к противоположному архетипу Близнецов, дробящему мир на части, а архетип громовержца даёт целостное видение мира).

5. ПОДЗЕМНЫЙ МИР (Мифология знака Скорпион)

Всё чаще в кинематографе появляется образ духов умерших, вступающих в контакт с людьми. Эти тени, вселяющиеся в тело, в позитиве можно трактовать как образ духа как такового: согласно религиозным представлениям, вполне независимого от тела – и обычно поддерживающего человека незаметно, но обнаруживающего себя при болезни и патологии. Эти образы говорят о настоятельном желании современного мира переменить представления о смерти как окончательном приговоре, за которым следует разрушение тела, души и ума. Религиозные представления не удовлетворяют разогнавшейся динамики современного мышления. И невидимый мир предстает уже не в образе чертей, мучающих душу, заставляя её отделиться от тела, но в образе инопланетян, ставящих опыты над людьми, чтобы получить от них всё более генетически совершенных детей (миф о детях индиго).

Смерть — грань, за которой мы обычно не видим жизни, но если представить, что она продолжается, смерть обращается в ничто: это просто точка перехода. Тем не менее у всех народов встречается развернутый образ подземного мира. Это проекция обрядов похорон, соотносимых с землей, огнем или водой (умершего закапывали, сжигали, клали на лодку и поджигали её — поэтому труднодоступное царство смерти часто отделяет от мира живых огненная река). Но мифологический смысл смерти не только в обрядах похорон. Подземный мир в мифологии символизирует богатство недр. Из земли растут растения, дарующие человеку дом и пищу. И мифологема подземного мира обрисовывает скрытый потенциал Земли и хранящиеся там несметные богатства: ведь царству смерти достается всё, что исчезло с лица Земли! Отсюда образы мифических змеев/драконов, хранящих подземные клады, и героев, сражающихся с ними ради ценной добычи мира иного.

Для древних самым частым символом богатства, множащегося на наших глазах, был скот – и бог подземного мира может изображаться как пастух скота с его атрибутами: рогами и копытами (как балтийский Велняс, отсюда образ нашего чёрта). Подтверждение ассоциативной связи души и животного мира мы находим в западно-европейских языках (лат. anima —"душа", animalis —"животное"). Душа мыслится самодвижущейся, живой, а понятие живого лучше всего отражают животные.

Душа в человеке — энергия скрытого потенциала, который живописует царство смерти. Она невидима и эфемерна как подземный мир: ведь, даже и по современным представлениям, не говоря о древних, душу можно потерять, её можно убить, заколдовать, и через это погибнет тело человека, лишенное притока энергии, необходимого для постоянного возрождения к жизни. И боги разрушения, смерти и подземного суда стремятся мобилизовать энергию духа человека на возрождение, самоосознание, высокие свершения и достижение небесного царства. Так индейский Тескатлипока испытывает мужество людей во сне, и не уступившим ему дарует победу в земных боях. Многие народы считали, что в рай попадали воины, павшие в бою (Вальгалла Одина), а по индейским представлениям также женщины, умершие при родах. Подземные боги также выступают целителями (это шумерский подземный целитель Ниназу ("господин врач"), египетский Осирис обучал врачебному искусству, а индийскому змею Вритре приписывается авторство медицинских трактатов. Согласно представлениям кавказских народов, в подземном мире Ел течёт река, воды которой исцеляют от всех недугов и оживляют мёртвых). Регенерацией управляют духовные процессы, которые в разных религиях могут трактоваться как процессы сознательного умирания.

Ещё один аспект царства смерти — отождествление его с чужим миром иных стран. Конфликты между странами стали поводом для сюжета сражения бога верхнего и нижнего миров (змей похищает стада громовержца, тот отвоевывает их). И в древности чужестранцы мыслились пришельцами из иного мира. Но здесь часто бытовало и гостеприимное отношение. В стиле ритуалов гостеприимства трактуется оппозиция индийских девов-богов ("светлые" от "дейво" — "ясное небо") с демонами-асурами (от "аса" — "огонь"), населяющими подземный мир. Асуры — изначальные хозяева жизни, боги, по отношению к ним,— гости. Исследование древних ритуалов показывает, что в функцию гостей входит сакральное распоряжение теми дарами (жертвоприношение), которые представляет им для этого гостеприимный хозяин. И в этом смысле победа богов над асурами означает переход от неорганизованного хаоса материи хозяев к новому организуемому гостями миропорядку.

(Такие представления о древнейших ритуалах гостеприимства сегодня тоже проецируются на инопланетян — которые в фильмах берут земные ресурсы, чтобы создать из них нечто не всегда хорошее и не слишком отличающееся новизной — и тем не менее это совместное творение выглядит необходимым.)

6. БОЖЕСТВЕННЫЙ КУЗНЕЦ И КУЛЬТУРНЫЙ ЗАКОНОДАТЕЛЬ (мифология знака Весы)

Мирное взаимодействие переводит нас в следующую мифологему: божественного кузнеца и культурного законодателя. Мирный договор был одним из самым важных установлений древнего мира: были специальные боги договора — как римский бог границ Термин или иранский Митра, следящий за его исполнением тысячью глаз и ушей. Каждой стране он определил на Земле своё место; он уничтожает те государства, которые желают его сменить и бросают ему вызов. Имя его переводится как "друг" (то есть другой участник договора). Оно восходит к индоевропейскому корню mi-/mei-, выражающему идею согласия, мира, симпатии и соразмерности, и от него ведут начало такие слова, как "мир" и "милый" (и даже слово "коммунизм" как рукотворный общественный строй, вводящий в рамки инстинкт соперничества и борьбы людей между собой).

Вводя стихию в рамки, культурные законодатели — боги общины — заведуют овладением огнем, а также браком (его учредителем считались индийский покровитель ариев Арьяман, Фу-Си китайцев или Кецалькоатль тольтеков). Овладение огнём и начало выплавки металлов рождает образ Божественного кузнеца как законодателя культуры, связанного с учреждением первых законов общества. Так, к русскому кузнецу Кузьмодемьяну обращались с просьбой "сковать свадебку". "Факельщиком свадеб" Эврипид называет римского кузнеца Вулкана. Учредителем брака был индийский кузнец Тваштар и многие культурные герои этого архетипа.

Культурная роль в современном мире часто воспринимается как роль эстетическая, позволяющая нам украсить жизнь, и только. На самом же деле культурная функция — это роль творца той Вселенной нашего разума, которую мы воспринимаем, и неслучайно от греческого глагола kosmeo — "украшать" (того же корня — "косметика") происходит слово Космос.

Кузнец в мифах — создатель рукотворного мира, он кует чертоги богов, как греческий Гефест или индийские творец Тваштар и асур Майя. Повелевая опасной стихией, он связан с нижним миром (популярно европейское представление о связи кузнеца с чёртом, и неслучайно Гера сбросила Гефеста с Олимпа, после чего он остался хром на обе ноги). В индоевропейской мифологии кузнец предстает хромым карликом, живущим в подземельи (цверги и гномы скандинавов). Кузнец в мифах нередко хром: ведь во времена складывания мифов: охоты и начала земледелия — только калека имел досуг на изобретения. Но он порой превосходит громовержца по магической силе. В мифах божественный кузнец помогает громовержцу одолеть темные силы стихии, выковывая оружие его победы (как Гефест – перуны Зевса: так культурное творчество одерживает верх над стихией бессознательного). Обладая волшебной силой, Кузнец может сковать слово, песню, свадьбу, самодвижущуюся и летающую повозку, покалеченные руки и ноги, и даже отсрочить смерть. Финский Ильмаринен кует волшебную мельницу Сампо – и непонятно даже, что это такое: это символ чуда вообще.

Были ли изобретения божественных мастеров реальностью или только мечтой? Желание видеть мир прекрасным поразительно легко выдает желаемое за действительное, и принимая во внимание образ мысли, выражаемой этой мифологемой, мы вправе не поверить, что у древних существовал автомобиль и самолёт. Кузнец летает по воздуху, как летят по ветру языки пламени, повозка движется сама, как распространяется по земле огонь. И хотя сила огня и воздуха в конце концов позволила создать мотор, изобретения древних были менее совершенны, чем говорят о них легенды.

И мифы подчеркивают искусственность творений Кузнеца: так Солнце и Луна, выкованные финским кузнецом Ильмариненом, не светят, и рукотворная золотая дева не может заменить ему утраченной невесты. Идеал, к которому стремится человек-творец: красоты, законов общества и культуры — бесконечно далек от естественного мира природы. Поэтому божественный кузнец в мифах выступает в паре с природным демиургом: Ильмаринену сопутствует Вяйнемёйнен, добывающий настоящие светила, индийскому Митре — Варуна, покровителю римской общины Квирину — Янус, балтийскому ковалю Кальвису — Диевас. Варуна обустраивает Космос извне, Митра создаёт порядок отношений внутри него.

Договор должен быть исполнен и по отношению к ближним, и по отношению к дальним — этот принцип иранского Митры лёг в основу христианского равного отношения ко всем. И в мифах имея связь с нижним миром, Кузнец обслуживает и тёмные, и светлые силы. Так грузинский кузнец Пиркуши сковал оружие и для демонов, будучи захваченным ими в плен. А семитский кузнец Кусар-и-Хусас ("мудрый" и "умелый"), строя дворец громовержцу, оставил форточку, через которую в него проникла смерть. Кузнец выступает неумолимым законником мирового равновесия — и когда громовержец Индра выпил напиток бессмертия сому раньше других богов, её хранитель Тваштар создал из сомы и огня змея Вритру, с которым Индре и пришлось сражаться. Хранитель огня Гефест приковал к скале Прометея, когда тот похитил у него огонь. В этом смысле кузнец поступает предательски по отношению к светлым силам, хотя и помогает им победить. Интересно, что само слово "кузнец" этимологически связано со словом "козни", а слово "ковать" — со словом "коварство".

Слово "цивилизация" тоже восходит к индоевропейскому корню kei – "ковать". С плугом, созданным руками кузнеца, связан эволюционный шаг — предпочтение земледелия скотоводству (хотя и здесь библейский миф о скотоводе Авеле и земледельце Каине, имя которого происходит от корня "ковать", неслучайно ставит акцент на божественной оценке рукотворных даров земледельца ниже, чем естественной жертвы скотовода, как и на предательстве).

Образу кузнеца близки легендарные образы мастеров: такие как Дедал, сделавший крылья себе и Икару, чтобы улететь из плена. Культурную роль исполняют и фантастические образы прирученных животных: например, образ слона – индийский бог мудрости Ганеша, или лошади, греческий кентавр Хирон — учитель врача Асклепия, певца Орфея и Геракла, отдавший своё бессмертие герою. Сегодня в мультфильмах образы прирученных драконов, на которых летают герои, символизируют ту же человеческую способность использовать природные процессы во благо человеческой жизни.— Хотя человек не может полностью подчинить природу (например, инстинкты) рациональной воле, не понимая до конца её механизмов. Человеческое созидание чревато нарушением природного равновесия и требует развития экологической сознательности.

Символы мифологемы рукотворного бытия – граница, ограда, городская стена (и Великая китайская стена как предельное выражение отделенности культурного от дикого), сад, парк, дворец как образы рая («парадиз» переводится как «отовсюду отгороженное место»). А также лабиринт как сложное ограждение и защитные стены от опасной силы стихии — в поздних мифах преобразившейся в чудовищ, подобных Минотавру (изначально жрец в маске быка). Поскольку стихию символизировал огонь, в лабиринте могло прятаться светило, и игры в лабиринтах связаны с брачными ритуалами весны. Имея генетическую связь с охотничьей ловушкой и царством мёртвых, откуда нет выхода, лабиринт являет собой символ Неба и одновременно Подземного мира; служа неолитическим образом мироздания. Символами рукотворного созидания до сих пор служат кузница, наковальня и молот, строительный мастерок (атрибут Митры), а также угольник, циркуль (атрибут Фу-Си) и весы – символы измерения и соразмерности.

7. МАТЬ-ЗЕМЛЯ И ЕЁ ДЕТИ: УМИРАЮЩИЕ И ВОСКРЕСАЮЩИЕ БОГИ РАСТИТЕЛЬНОСТИ (мифология знака Дева)

В мифологии возделанная Земля, преображенная плугом божественного кузнеца, предстает как Мать-кормилица. Имя греческой Деметры означает богиня-мать. Символ её неиссякаемого плодородия – рог изобилия. Её дети – растения: умирающие и воскресающие боги растительности. Мать-Земля рождает зелёный побег злака, который будет срезан серпом во время урожая и принесёт зерно, которое даст начало новым всходам следующей весной. Поэтому про сына египетской богини урожая Рененутет Непери («зерно») говорится: он живет, когда он умер. Ради вечного обновления жизни боги растительности нисходят в подземный мир.

Смерть и возрождение описывает важный для земледельца цикл чередований времен года. Праздники посева и сбора урожая включают земледельца в космический круговорот единой жизни Земли. С умиранием и возрождением богов растительности связаны мистерии (в Греции Элевсинские, участники которых вместе с природой переживали таинство собственной смерти и возрождения на протяжении тысячи лет).

Мистерии, связанные с умирающими и воскресающими богами, отражают истину того, что смерть преходяща, как бесконечная смена фаз времени, а жизнь вечна как ось времен. Она творится природным круговоротом как динамика фаз вечного повторения. Иллюстрацией этого считается египетский образ созвездия Девы, где богиня с колосом стоит (вечность жизни), а бог смерти Анубис идёт (преходящесть смерти).

В античном мифе бог подземного мира Аид похищает у земли-Демерты дочь-Персефону. В скорби Земля перестает плодоносить, и по приказу царя богов владыка царства мертвых на полгода отпускает супругу к матери: тогда земля вновь покрывается растительностью и дает людям урожай. Но чтобы Персефона не забыла вернуться обратно, Плутон даёт ей съесть гранатовое зёрнышко — символ плодородия и огня недр.

Мифологема земли как матери-кормилицы раскрывает символику еды как приобщения к той территории, на которую вступил человек, к тому дому, в который он вошел. Пища Цирцеи превращает в животных спутников Одиссея, который за ее трапезой ничего не ест – и только потому может спастись сам и избавить спутников от участи зверей. По той же логике, вкусивший пищи в потустороннем мире уже не мог вернуться обратно. Так японская первая женщина Идзанами, отведав пищи мира иного, превратилась в его божество и не смогла последовать за своим живым супругом. В египетском культе мертвых умерший сам просит еды, что превращает его в дух или его душу в птицу[6].

Самоочевидная простота гостеприимства: сперва накорми, потом беседуй — перерастает в сакральность ритуала, согласно которой человек, сменивший одно место обитания на другое, не может даже сказать ни слова, не отведав пищи данной территории — не приобщившись к ней из глубины своего тела и души. Иранский небесный бог Ахурамазда приказывает сперва дать божественной пищи прибывшей с Земли душе, а потом распрашивать её. Подобно этому, Баба-Яга кормит Иванушку, перед тем, как он ответит на ее вопросы и переступит границу заповедного тридевятого царства. Причастность к местной еде делает человека своим для данного мира, в том числе и по языку. Из этого вырастает христианское причастие.

Образ хранения зерна, которое весной, упав в землю, прорастает, связан с поддержанием такого порядка, когда смерть старого обязательно предвещает рождение нового. Здесь человек берёт на себя функцию, которую естественно исполняет снежный покров, и это гарантирует независимость земледельца от случайностей стихии.

Ради урожая, обеспечивающего жизнь, природный процесс должен быть исполнен чётко: без завершения одной фазы не наступает другая. С этим связана безукоризненная целомудренная чистота богов растительности (эпитет Персефоны Кора значит "дева", у шумеров одно из имен богини Земли — Нинсикила: "госпожа целомудрия", и всходы часто сравниваются с молодой девушкой). Нисхождение в подземный мир божества растительности проецируется на идею исполнения долга, и этот архетип развивает образ самопожертвования: так шумерская Гештинанна добровольно соглашается заменить в царстве мёртвых своего брата, умирающего и воскресающего бога цветущей степи Думузи/Таммуза.

Этот архетип, описывающий природный порядок (чередования времён года) распространяет его и на человеческое общество. Неслучайно имена греческих богинь времен года ор Евномии, Дике и Ирены, олицетворяющих цветение, завязку плода и его зрелость, соответственно значат «закон», «справедливость» и «мир»: процесс созревания плода уподобляется здесь уподобляется процессу осуществления справедливости, ведущей к миру. Богиня справедливости Дике изображалась с мечом и ключами от ворот, через которые в мир входят день и ночь, что подчеркивало её способность различать чёрное и белое и карать зло.

Природный порядок абсолютизируется, выступая эталоном жизненного процесса. В древнем Риме верность клятве олицетворяла богиня урожая Фидес. В знак соблюдения договора существовали обычаи есть землю или обмениваться пучками травы: в знак того, что договор будет соблюдён так же свято, как земля растит на себе траву. Владение магией трав делает представителей этого архетипа целителями: целебные травы растили египетская богиня урожая Рененутет, русская Мать-Сыра-Земля (образ которой слился с образом Богородицы, также целительницы), индейская мать-Земля Мезуккумик Окви, шумерская богиня Земли Нихурсаг, финикийский бог растительности Эшмун, наделённый властью воскрешать мёртвых и в античном мире отождествлявшийся с Асклепием.

Если безупречность жизненного порядка оказалась нарушена — вместе с порядком с лица земли уходит его исполнитель: так индийская Сита ("борозда") попросила свою мать-землю взять её себе обратно, когда её коснулось обвинение в супружеской неверности. Иногда не в землю, а на небо, как богиня справедливости Астрея ("звёздная"), отождествлявшаяся с Дике. Она жила среди людей золотого века, но, будучи не в силах исправить порочность этого мира, удалилась на небо и превратилась в эклиптическое созвездие Девы.

Поскольку исполнитель закона добровольно нисходит в подземный мир, это символизирует и то, что он принимает на себя недостатки, которые хочет уничтожить: пропускает зло сквозь себя: как ацтекская очистительница Тласольтеотль, имя которой означает "пожирательница экскрементов". Это богиня плодородия земли и покаяния: пожирая грязь, она очищает человечество от прегрешений. Символом её была метла.

Важность праздников-мистерий по случаю посева или уборки урожая, с обильными столами и возлияниями,-- можно объяснить тем, что во время работы (целенаправленно-человеческого взаимодействия с миром, заключённого в искусственные рамки рационально-практических нужд) утрачивается естественность чувств и эмоций, и праздность приобретает священный смысл непосредственного обращения к божеству и восстановления природной естественности (экологии тела и души).

Бога виноделия Диониса называли Лиэй ("освободитель"): он разрывает все оковы, которыми пытаются опутать его враги, оплетая их своим плющом, и освобождает людей от мирских забот. Кроме потребности в раскрепощении и снятии присущих будням запретов здесь удовлетворяется потребность в единении с соплеменниками. Вино — такой продукт, который со временем становится только лучше и потому символизирует победу над временем — духовного и даже телесного начала.

Мифологическая идея смерти, за которой непременно должно следовать возрождение, наиболее глобально развертывается в германском мифе, где смерть бога растительности Бальдра предвещает гибель богов в последней войне и примирение всех в обновлённом мире.

8. СОЛНЦЕ – ПОКРОВИТЕЛЬ ГЕРОЕВ (Мифология знака Лев)

Солнце в мифах поначалу не играло самостоятельной роли, хотя издревле мыслилось оком небесного бога и ассоциировалось со всевидением. Каждый день оно вставало на востоке и свершало небесное путешествие на запад, символизируя собой постоянство космического закона. Но солнечный свет был столь привычен, что не поражал воображение человека.

Когда грек Лукиан посетил храм в Иераполисе в Сирии, он увидел изображения всех богов, кроме Солнца и Луны. Спросив о причине, он получил ответ, что прочие боги невидимы для людей, тогда как Солнце и Луна и без того открыты для всех. Ответ жреца помогает понять идею солнечного архетипа. Солнце — то высшее, что не нуждается в таинствах храма: как жизненная энергия, формирующая творчество и самосознание каждой индивидуальности.

Почитание Солнца возникает во 2-1 тыс. до н.э. в высокоразвитых земледельческих культурах и тесно связано с изобретением колеса. В бронзовом веке находят культовые предметы в виде колёс. Образ Солнца-колеса возводится в ранг покровителя цивилизации, напоминая о роли кузнеца, который стоял у её истоков. В мифах на Солнце может помещаться кузница или наковальня божественного коваля.

В мифологии возникают боги солнечного диска, такие как египетский Атон, скифский Колоксай («круг-царь», отсюда название праславян «сколоты»: "объединенные в круг") и славянский Хорс. От Солнца происходит круглая форма каравая. Как колесо, которое катится по Небу, гранью касается Земли, и скрывается под землёй, освещая также царство умерших, светило олицетворяет всеохват мира.— Так семитская богиня Солнца Шапаш, наделённая даром всевидения, помогает отыскать в царстве мёртвых тело громовержца Балу. Подобно этому греческий Гелиос, своим лучезарным взором проникая в глубины Аида, невидимые для других богов, указывает Деметре местонахождение Персефоны. Качество всеохвата подчеркивается в символе Гелиоса — земном шаре.

Чтобы отразить образ всеохвата, у египтян было три Солнца: утреннее — Хепри, вечернее — Атум и дневное — Ра; а также особый бог солнечного диска Атон. Знак трёх Солнц находят ещё в палеолите, он встречается в памятниках Европы, Кавказа и Передней Азии. У инков Солнце считалось троичным; индийский небесный бог Варуна может изображаться трёхглазым; интересен дагестанский образ крылатого всадника с тройной головой. С Солнцем связано число восемь, а также девять, десять и двенадцать – для древних символ множественности и всеохвата.

Символ Солнца на Земле 4-лучевой. Это прежде всего свастика – изначально инструмент для добывания огня (частый символ не только в Индии, но в Древней Греции, уже в 7-6 тыс. до н.э. свастику находят в Малой Азии. Её значение возрастает в эпоху бронзы, когда она распространяется на Кавказ, Западную Сибирь и Среднюю Азию. Свастика воплощает также идею 4-х времен года, фиксируя поворот каждой солнечной фазы. Например, у ацтеков свастика в круге обозначает год, а крест в круге — день.

Солнце также мыслится как небесная ось: опора мира и основа времени: у славян, скифов и народов западной Европы в честь солнца устанавливают шест с колесом наверху – который восходит к неолиту. Столпом неба называют индийского Сурью, и германские ритуальные столбы, символы мировой оси, назывались именами коней Хорсы и Хенгерста.

За изобретением колеса последовало распространение колесных повозок, которые позволили охватывать большие пространства, что положило начало образованию империй. Боевые колесницы упоминаются в хеттской клинописной таблице XIX века до н.э., и во всех ранних индоевропейских текстах (крито-микенских, переднеазиатских, ведийских). Поэтому Солнце соотносится с конём, что ассоциируется и с быстрым движением светила по небу. Боги солнца (хеттский Эстан, греческий Гелиос, балтийский Сауле и др.) правят упряжками коней; возникает образ солнечного коня (индийский Дадхикра). Для кельтов лошадь была символом солнцестояний, у многих народов лошадей приносили в жертву светилу. В Евразии существовали поверья, что лошадь обладает даром всевидения, характерным для солнечного божества. В "Упанишадах" Космос предстает как тело коня.

Постоянство солнечного цикла даёт сопоставление солнца также с перелётными птицами, особенно водоплавающими (лебедем, гусем, уткой) — что рисует образ заката над водой (солнце садится в море). Жар-птица — также характерный солнечный образ (сказка Ершова в целом отражает мифологему Солнца: это повествование о подвигах, преображающих героя). Солнечные образы — индюк, встопорщивший перья, или ёж, растопыривший иголки.

Солнце символизирует мощь энергии, порой чрезмерную, но прежде всего благую. В мифах Солнце может выступать как судья, но обычно не нуждается в том, чтобы быть карателем: мощь его энергии естественным образом исправляет зло. Так индийский Савитар называется широкоруким – он дарит жизнь, лечит и исправляет грехи. Роль дарителя в имени славянского "подателя благ" Дажьбога. Всегда благожелателен к людям шумерский Уту и другие боги солнца. Имени Хорса родственно русское слово "хорошо”.

Почитание светила связано с уровнем достижений культуры и цивилизации, когда вопросы коллективного выживания оказываются решены, позволяет обратить внимание на жизнь и личность отдельного человека. И яркость Солнца в небе ассоциируется с индивидуальностью императоров и героев. Сыном Солнца-Ра считался египетский фараон, к богине солнца Аматэрасу возводят свой род японские императоры. Инки верили, что их предки были детьми солнца-Инти, который послал на Землю сверкающего героя Манко Капака и его сестру – первых царя и царицу, чтобы они цивилизовали дикие народы. Индивидуализация проявляется в том, что если прежде царь был полностью подчинен социальной среде (и его могли убить, если он не воплощал необходимого совершенства), то фараон/император получает независимость от неё как особая личность, а не только символ своего народа, с него снимается ответственность за происходящее — и ритуальное празднование тридцатилетия фараона в Египте заменяет более древний ритуал убиения состарившегося правителя.

От лучей солнца ведёт начало царская корона. И образ длинных волос Самсона, в которых была его сила. А также грива льва, с которым часто сражаются герои, показывая свою силу – как сам солнечный бог сражается с силами тьмы.

Образ жара соотносится с магией и героизмом. В увеличении "тапаса" (слово, родственное нашему "тепло") — смысл воздержания и медитаций в индуистских и буддийских текстах, и в русском издании "Мокшадхармы"[7] тепло-тапас удачно переводится словом "подвиг": общий смысл теплоты и подвига — горение. Интересен образ ирланского героя Кухулина, который после подвига вернулся столь разогревшимся, что пришлось окунуть его в три бочки холодной воды. В первом вода мгновенно превратилась в пар, во втором — вскипела, а в третьем — просто сделалась горячей, хотя и тогда не все люди смогли к ней прикоснуться. Перефраз того же мифа в "Коньке-горбунке", где Иванушка купается в трех котлах. Его верный конек помогает ему справиться с жаром первых двух котлов, и преображение Иванушки, к которому подвела его неумолимая судьба и героическая решимость, довершается в "котле с водой студеной": охлаждающей героя до разумных границ.

Греческий бог Солнца Аполлон в окружении муз воплощает творческие сферы человеческой деятельности. Лира Аполлона — символ цивилизованного искусства, творимого не на импульсе стихийного вдохновения, но благодаря мастерству владения предметом: так лира, помогая поэту петь, делает его почти независимым от переменчивой божественной гармонии космоса. Солнечные боги покровительствуют героям, которые раскрывают совершенство человеческой индивидуальности и её таланты — но также демонстрируют самоутверждение и гордость человека. Таков Беллерофонт, победитель Химеры, летавший на крылатом коне Пегасе, но когда герой возгордился, Пегас сбросил его на землю. Другой героя, сын Солнца Фаэтон попросил упряжку солнечных коней у отца Гелиоса, но не справился с поводьями: кони понесли, сжигая все вокруг, и Зевс-громовержец поразил его стрелой, дождем залив огонь.

Солнечный бог и герои могут противостоять царю богов: это является лучшим символом их свободы и провозглашения своей независимости от социального устройства. Так Аполлон спорит с Зевсом, китайский солярный бог Янь-ди сражается с громовержцем Хуан-ди или индийский Сурья с Индрой. Но, как туча закрывает солнце, солнечный бог терпит поражение. И когда герои стремятся сравниться с богами в творческом посыле, то также уступают им: как ткачиху Арахна Афина превратила в паука, когда та задумала с ней сравниться; или Апполон с Артемидой истребили детей Ниобы, поскольку та похвалялась ими. Конфликт солнечного бога с громовержцем или героев с богами в мифологии проецируется на конфликт индивидуальности и общества. Победа царя богов символизирует, что таланты человека должны быть поставлены на службу обществу.

В солнечном архетипе невидимая сила жизни являет себя материально, и потому наделяет своею вечностью всю видимую реальность. Философски индивидуализация, которая связана с образом Солнца, проецируется на развитие предметного мышления, присущее человеку в отличие от животных: полагание центра в каждом предмете и дистанцирование его от себя, что дает возможность видеть предмет как отдельный (животные же воспринимают всю реальность слитно). Вычленение предметов из единства, сохранение в памяти присущего им особенного центра и таким образом созидание "мира" (по антропологу М.Шелеру) требует энергии ума, что подтверждает ассоциацию с образом неиссякающей энергии светила. Солнечная активность, которая играет основополагающую роль в жизненном процессе, даёт возможность ощутить, что в человеке достаточно духовной силы, чтобы наполнить ею всю материю. За счет этой способности человека к одушевлению окружающего смогли возникнуть символы и мифы, и неслучайно философ Э. Кассирер считает собственно человеческим именно символическое мышление.

9. ЛУНА – ОБРАЗ СЧЁТА ВРЕМЕНИ И ПЕРЕРОЖДЕНИЙ ДУШИ (Мифология знака Рак)

Луна символизирует внутреннюю реальность человека: мир души, который озарен отраженным светом внешнего мира (подобно тому, как Луна светит отраженным светом Солнца). Солнце и Луна: два светила, заведующие жизнью на Земле, часто противопоставлены как мужское и женское начала, выступая как брат и сестра, муж и жена. Самый простой индейский миф повествует о том, что демиург в конце творения самого красивого мужчину превратил в Солнце (Суэ), а самую красивую женщину — в Луну (Чиа). Контраст Луны и Солнца сделал образ ночного светила символом вечной женственности и внутреннего мира души в дополнении к внешнему.

Древние обращали внимание на то, что Луна влияет на приливы и рост растений, заведует жидкостями в организме и женским процессом рождения. Так возник образ полной Луны как беременной матери, рождающей маленький месяц как своего ребёнка. Лунные богини часто выступают как помощницы при родах: такова греческая ипостась Артемиды Илифия, изображавшаяся со множеством грудей; облегчала роды Иш-Чель в мифологии майя и египетская Изида, изображавшаяся с коровьими рогами Месяца на голове, она же определяла судьбу новорожденных. К образу Изиды, кормящей грудью младенца Гора, восходит образ Богородицы.

Но изменчивость Месяца делает его мужским персонажем – и дает возможность мерить время по фазам Луны. Счётом дней заведуют шумерский Нанна ("владыка знания") или японский Цукиёми ("бог счёта Лун"). Египетский бог счёта и письма Тот первоначально был лунным богом. Русское слово Месяц связано со значением "мерить".

И в мужском, и в женском облике Луна, растущая, исчезающая и вновь возрождающаяся на небе в виде «молодого» Месяца, даёт образ идее перерождений души. На всех концах земного шара мифы о бессмертии связаны с Луной. Но мифы об индивидуальном бессмертии, как неизменном и застывшем, носят негативную окраску. Так Луна-Селена подарила своему возлюбленному Эндимиона бессмертие в обмен на вечный сон. А китайская героиня Чан-Э должна была разделить со своим супругом снадобье бессмертия – тогда они вечно жили бы на Земле. Но она выпила его одна и стала божеством Луны, одиноким и печальным. Эти мифы говорят о том, что суть вечной жизни – не в окончательности бессмертия, но в вечном обновлении. Оно связано с функцией материнства.

Связанная с живой природой, Луна предстает охотницей. С быстрым движением Луны по небу соотносятся символы зайца и лани. Ночной образ жизни, охота, круглый облик, большие глаза ассоциировали Луну с совой. Образ изменчивости Луны соотносит её со змеей, сбрасывающей кожу и в мифах способной к перерождению. От двух переплетенных змей происходит современный знак бесконечности. Ещё один образ Луны – лодка, что ассоциируется с образом течения реки жизни.

Перерождения Луны ассоциируются с переменой судьбы мира. В эллинистическом мире было широко распространено вавилонское учение о потопе в конце "Великого года", который происходит, когда все планеты собираются в знаке Рака, управляемом Луной: подобно Луне, тающей в черноте ночи, мир пропадает в темных волнах океана, чтобы потом возродиться снова.

Смысл этого архетипа – в сохранение преемственности потока жизни на фоне перемен. Душа-Луна обращает к памяти, прошлому, чтобы его достижения не были утрачены.

10. НАРУШИТЕЛИ ЗАПРЕТОВ: БОГ ЗНАНИЯ И БОЖЕСТВЕННЫЕ БЛИЗНЕЦЫ

Во всех развитых мифологиях есть образ бога интеллекта и знаний: речи, счета, письма и торговли. Эфемерность души, существующая как память, получает право на самостоятельную жизнь в жизни интеллекта. Знание рождается из памяти: слова "мысль" и "ментал" родственны слову "память". Ум и речь — чисто человеческая сфера творчества, которая выделяет человека из мира животных и богов, уподобляя людей друг другу. Шумерская пословица говорит: "Мой рот равняет меня с людьми"[8]. Ценность речи отражается в сакральности имен и мифологическом образе творения мира словом, ценность знания – в святости записанного, дошедшей до наших дней в виде священных текстов религий. Сегодня этот архетип говорит о важности образования, учащего людей не только считать и писать, но и самостоятельно мыслить.

Бог речи выступает как культурный герой и одновременно бог-обманщик (трикстер-трюкач): ведь слово отрывается от действия, и что бы мы ни сказали, всегда можно дать этому иную, если не противоположную трактовку. Язык хранит знания, но и скрывает их. И в мифологии разум изначально предстает как хитрость. Так, Гермес, едва родившись, украл коров у Аполлона, но потом обменял их на сделанную из черепахи лиру. Германский культурный герой и изобретатель Локи нарушает самые святые запреты: в том числе с трудом установленный мирный договор между богами и великанами. Североамериканский трикстер ворон съедает запас продовольствия для племени на год вперёд – но умом ему удается исправить ситуацию.

Нарушение запретов в мифологии говорит о силе, и в этом с богом интеллекта схожи божественные близнецы. Культ близнецов восходит к неолиту. Он возник из попытки выразить сверхъестественную силу людей, выпадающих из хода природного процесса. Пара одинаковых людей вызывала у древних суеверный страх: они считали, что здесь не обошлось без божественного вмешательства. Близнецов считали способными вызвать дождь и часто выселяли за пределы деревни. Поэтому с близнецами связан образ покидания прежнего (божественного, то есть социально устроенного) мира и основания своего мира на новой земле.

Нарушение табу богом интеллекта и культурным героем – высвобождение индивидуального разума из-под власти коллективного. Каждый человек (пара возлюбленных, семья) творит себе свой мир. Философ этого знака Сартр писал о проекте человека быть Богом, видя проблему лишь в том, чтобы проект этот поддержали другие. Но людям в мире хватает места, и каждый достаточно одинок в пределах своей Вселенной.

Уход из прежнего мира в иной соотносит близнецов со смертностью: дуализм жизни и смерти проявляется так, что один из близнецов мыслится смертным, другой – бессмертным. В мифологии есть две пары близнецов: братья культурные герои, и брат с сестрой. У братьев-близнецов акцентируется роль культурных героев, у брата и сестры – роль прародителей, хотя те и другие исполняют обе функции. Брат и сестра, нарушая табу инцеста, населяют мир людьми. Один из божественных близнецов обустраивает видимый мир, другой – потустороннее царство смерти. Так индийский Яма («близнец») называется «тем, кто открыл путь смерти для других» – это может ассоциироваться с духовными мирами, которые впоследствии создают в буддизме боддхисаттвы.

Эта функция смыкается с ролью бога интеллекта как проводника душ умерших в потустороннюю реальность, их защитника на этой пути. Такую роль исполняет греческий Гермес, и египетский Тот изображался с головой ибиса, пожирающего змей и скорпионов – носителей смерти: бог знания отводит смерть от человека, ведя его в иную жизнь.

Сестра и супруга Ямы Ями остается на Земле: поскольку она не могла успокоиться в разлуке с любимым, боги создали сон, чтобы даровать ей забвение. Здесь можно вспомнить мифологему небесного творца: творение предполагает разделение божественных супругов – Неба и Земли, для того, чтобы их мир был просторен и открыт свету. Но подчеркнутое в близнецах человеческое начало возвращает к единству изначального первочеловека, где жизнь и смерть, как и мужское и женское начало слиты воедино (родственный индийским близнецам по имени скандинавский Имир («близнец») или иранский Гайомарт («живой смертный»)).

Дихотомию жизни на Земле и смертности, которые мыслятся равно необходимыми для созидания нового человеческого мира, пытается разрешить греческий миф о Касторе и Поллуксе, где один из братьев-близнецов жертвует другому часть своего бессмертия, и они становятся полубогами. К близнечным мифам восходит и библейский образ первых людей, где подчеркивается единство природы Адама и Евы, созданной из его ребра: Адам обустраивает мир Земли, давая имена всему сущему, а Ева заселяет мир людьми. Как уже не божественные и полностью очеловеченные образы единой природы, они не расстаются, принадлежа земле и миру мертвых, но имея потенциальную возможность вернуться в пустынный рай (можно в этом усмотреть позитивную версию мифа о стрелке И и его жене Чан-Э, которые могли бы вечно жить на земле, если приняли бы снадобье бессмертия вдвоем). В отличие от вселенского первочеловека, Адам и Ева существуют нераздельно и неслиянно – как две природы, божественная и земная, во Христе.

Единство людей и их разделенность в мире, условие его многообразия – две стороны жизненного процесса. И бог речи и письма выступает создателем разных языков, как греческий Гермес, заведовавший торговлей, которая стала основой общения разноязычных племён. Гермес разделил единое племя людей на разные народы, после чего воплощающий традиционное единство общества Зевс удалился от людей, предоставив власть земным царям. Заведует языками шумерский бог знания Набу, и считается, что легенда о Вавилонской башне связана с недостроенным зиккуратом в его честь. Можно найти и другие мифы об удалении от людей верховного творца из-за обманщика-трикстера (например, Эсу из мифологии йоруба, который провоцирует ссоры на Земле).

Для мифологии смешение языков, как нарушение запретов, – естественная часть мировой драмы. Способность человека охватить все миры развертывается через их многообразие. Но религия, призванная поддержать традиции и восстановить единство, вводит нравственные критерии оценки, как видно из образа Вавилонской башни.

11. БОГИНЯ ЛЮБВИ, ЗВЕЗДА-ЗАРЯ. (Мифология знака Телец)

Звезда на древних изображениях обозначала планету Венеру, указующую, где появится или куда скрылось Солнце. Её красоту подчеркивал фон зари. Образ звезды и зари становится символом мощи природы, каждое утро возрождающейся к новой жизни. Персонификации планеты Венеры – богини любви и красоты: шумерс-кая Инанна, аккадская Иштар, семитская Астарта,арабские Аллат и Узза, армянская Астхик, иранская Анахита и другие. От имени шумерской богини любви Иштар (на картинке) происходит слово «звезда» (лат. astra, англ. star, нем. Stern) в индоевропейских языках.

Звезда Венера издревле ассоциировалась с цветком: шестилепестковый цветок был олицетворением Иштар и Инанны. Красно-розовый цвет соотносит с зарёй розу и лотос. По той же логике русское слово "красивый" восходит к значению "красный". Роза до сих пор – традиционный символ любви и красоты.

Образ богини любви и красоты отражает эволюцию человеческих чувств. Он довольно поздний: впервые любовная лирика зафиксирована в Египте только во 2-м тыс. до н.э., и богиня любви не сразу заняла в пантеоне достойное место. Историю формирования человеческих чувств показывает трансформация её образа: от могучей матери (такой, как иранская Ардвисура Анахита – «источник великих вод») и яркости природных явлений Звезды и Зари – до коварной богини страсти, плотской любви и войны, по силе равное царю богов. В типическом сюжете богиня любви сражается с царем богов перед тем, как стать его супругой (кельтская Маева, русская Макошь).

Но в мире, овладевшем своими страстями и поставившем их на службу счастью и благополучию, силой богини любви становится супружеская верность. Так трансформируется образ Изиды: некогда сильная и коварная богиня, обманом выведывающая священное имя Солнца-Ра, дабы возыметь над ним власть – с младенцем Гором на руках становится прототипом Девы Марии. У германской красавицы Фрейи, сеющей раздор между богами и великанами, появляется муж Од. Рядом с Афродитой возникает бог брака Гименей и бог разделенной любви Антэрот. И это говорит о возникновении современного понятия вечной любви двоих и семейного счастья – высшей формы гармонии природы в рамках человеческого общества.

Символы богини любви — цветущие сады, весенняя зелень полей; плодовые деревья, яблоко, корова, рог изобилия — природа, исполняющая желания человека ива (древо жизни), египетский "знак жизни" анх — символы возрождения и вечности жизни. Шумерское дерево хулуппу, растущее в саду богини любви, отождествляется с ивой, гибкие ветви которой ассоциируются с волосами женщины. Название хеттского вечнозелёного дерево eja происходит от ностратического корня hhaju ("жизненная сила"), от него же греч. и лат. слово aion/aevum ("вечность"), русские юность и ива, и имя Ева ("жизнь"). Изначально вечнозеленым древом жизни мыслился тис (англ. yew) – но где он не растет, его заменила ива: хоть она и не вечнозеленая, в силу женственности образа. А еще у индоевропейцев древом жизни мыслилась яблоня: в силу женской функции плодоношения. Здесь можно вспомнить молодильные яблоки германской мифологии.

Естественная вечность жизни, побеждающей смерть, отражена в образах богинь любви, воскрешающих своего возлюбленного, — как Изида собирает разрубленное Сетом тело Осириса и рождает от него Гора, Астарта воскрешает бога растительности Эшмуна, а индийская Рати взращивает бога любовной страсти Каму как своего ребёнка, когда аскет Шива испепеляет его всевидящим третьим глазом. Рост вечнозелёного древа жизни предполагает укорененность в мире и мощь развития – врастание корнями в землю и ветвями в небо. Через чувство любви человеку передаётся всемогущество природы. И следующий архетип: самая поздняя мифологема воителя, выводящего человечество на новый путь, может быть развита только в опоре на архетип вечной восстановимости жизни в её юности – иначе разрушение старого мира не было бы оправдано.

12. ВОИН И ПАСТЫРЬ. (Мифология знака Овен)

Последний складывающийся образ мифологии, завершающий её развитие и отмеченный в новых религиях,-- образ воина и пастуха как идеального предводителя, воплощающего нравственные качества человека.

Распространение железного оружия в 1-м тыс. до н.э. знаменует эпоху непрерывных войн, и именно образ воина (военного предводителя богов) воплотил человеческий идеал активности и выхода на новый путь. Причастный битве как безудержной стихие, воитель связан с дикой природой (зверями), весенним возрождением и грозами (как индийский Рудра или славянский Руевит). Неслучайно март, названный именем Марса – первый весенний месяц, и вести войну зимой не полагалось: считали, что Марс в это время спит. Имел военную функцию русский бог весеннего плодородия и Солнца Ярила (он утратил её, но она возродилась в заместившем его христианском образе Георгия Победоносца).

Дикие звери: волк, сокол, ворон – символизируют архетипический для этой мифологемы образ дикой природы за пределами цивилизации. Египетский бог-волк Упуат именовался "первым бойцом Осириса" и "вожатым" и почитался как проводник людей в незнакомой местности. Волк – символ германского Одина; в виде собаки-волка предстаёт иллирийский бог войны Канбаон; в легендах мы находим частый образ героев, вскормленных волчицей.

Военные боги многоруки и многоголовы – что изображает войско и символизирует их способность возрождаться. Рудра тысячеглаз и всевидящ: глаза в древних мифах служат символом сверхъестественной силы, которую можно определить как магию разума. Египетский охотник Гор обладает чудесным оком, которым он оживляет Осириса, заменяя его на престоле. Шумеры изображали своих богов и самих молящихся с огромными глазами: так они стремились передать власть внутреннего мира.

В образе воина подчёркивается необходимость впустить в рамки цивилизации природную стихию и обуздать её мудростью разума. Так богу войны Аресу противопоставлена мудрая Афина. На её щите изображена голова Медузы Горгоны — прежняя стихийная ипостась самой Афины. Имя Медузы происходит от medo — "забота, обдумывание" и родственно индоевропейскому слову mntis ("помнить") и нашим — "память" и "мудрость". Палладу хранит первозданная стихия и мудрость, более древняя, чем наша жизнь. С помощью крови Медузы Асклепий воскрешал людей.

И самый распространенный мифологический сюжет (и ныне самый популярный сюжет кинематографа) противопоставляет образ двух воинов: сильного, но неразумного, и более мудрого, где победа достаётся более справедливому и нравственно-праведному. Мудрость прикосновения к истоку утверждает превосходство личности над социальной традицией: так Один, приносящий себя в жертву на мировом древе и спускающийся в потусторонний мир, чтобы узнать судьбы будущего, сменяет на троне традиционного царя богов, громовержца Тора.

Цель, к которой устремляет образ нравственного воина – объединение людей и земель. Роль объединителя исполняют римский Марс или индейский Гайявата.

Пастух, как и воин, много времени проводит в дикой местности, вне цивилизации, он может выступать проводником в незнакомой местности, отсюда образ пастыря как предводителя, способного вывести людей на новый путь. Образ пастуха, защищающего стадо, сближается с образом героя и спасителя: слово "герой" (греч. heros) восходит к индоевропейскому ser — "охрана, забота", от которого происходит и латинское servo ("охраняю, спасаю"). Исходный ностратический корень shehr'a имеет марсианское значение бодрствования.

В образе пастуха в культуре воплотилось представление об идеальном естественном человеке, назвавшее "добрым пастырем" Христа, сделавшее юным пастушком, играющим на свирели бога Кришну, и послужившее прообразом средневековой идиллии пасторалей. До сих пор популярны изображения Христа с пастушьим посохом или ягненком на руках.

С образом пастуха сливается ещё один символ воинственности и весеннего возрождения — баран. Завиток рогов барана похож на росток, и спираль бараньих рогов – символ возрождающейся растительности. Нередко она сочетается с кругом Солнца. Голова барана с двумя завитками встречается уже на керамике 6 тыс. до н.э., это один из излюбленных орнаментов неолита и эпохи бронзы от Передней Азии, Средиземного моря и Кавказа до Прибалтики и Африки. Греческая богиня войны Афина изображалась на монетах в шлеме, украшенном бараньими рогами. Такой же шлем носил Александр Македонский. Образ барана связан с весенним плодородием, солнцем, огнём и идеей жертвенности. Египтяне после весеннего равноденствия украшали барана цветами и устраивали процессию, этот обряд стал основой христианской Пасхи. Ассоциация бараньих рогов с новым циклом жизни сделала спираль философским символом развития.

Образу войны сопутствует наиболее непокорная и разрушительная стихия огня. Для древних индоевропейцев существовало два вида огня: полученный от природы или сохраненный человеком. Первый мыслился как прикосновение к стихии, которой страшится человек, и обозначается "мужским" корнем: и.е. hngni ("огонь"), происходящее от ностратического henka – "гореть". От него ведут начало наше слова "огонь" и имя индийского Агни.

Второй — это искусственно поддерживаемый огонь очага, соотносимый с женскими функциями: ностратическое qotti — "зажигать", к которому восходит имя античной хранительницы Гестии/Весты. "Женский" огонь воспринимался лишённым связи с изначальной стихией, и у многих народов существовал обычай высекания огня под Новый год ради обновления огня очага, который мыслился потерявшим свою стихийную силу. Например, образ прусского "нового" или "живого" огня Паникса ("огонь") — имя которого родственно возрождающемуся из пепла Фениксу: самому известному символу начала новой жизни.

В индийской мифологии огонь-Агни рождает юного воина Сканду, военного предводителя богов, и мыслится пастухом – проводником людей, знающим все пути и всю мудрость мира, как сказано в Ригведе:

Я видел пастуха, без отдыха

Бродящего по дорогам туда и сюда.

Скрываясь в водах, текущих вместе и в разные стороны,

Он шевелится во всех существах.

Образ огня соотносится с очищением, преображением, и разрушением старого мира. С самого момента основания Рима его граждане верили, что его ждет гибель в пожаре. Так трактовалось мистическое видение Ромула, которому предстали 12 орлов (число, часто связанное с эсхатологией: так как оно описывает круг времени: 12 месяцев года). В представлениях индейцев, когда на очаге Солнца закипает котёл с водой, чаша терпения небес переполняется и они обрушивают на землю потоп. А в скандинавской мифологии в последней битве богов сжигает мир огненный великан Сурт. Но в этой мифологеме разрушение прежнего одновременно является творением нового. Эсхатологические мифы, ассоциацию которых с огнём ярко демонстрирует мировая мифология, имеют смысл прежде всего осознания временной координаты с позиции вечного, как писал о том Н.А. Бердяев и внутреннего преображения, связанного с духовной функцией огня.

Пользование огнём создало полноту человеческого образа, утвердив его независимость от природы. Потому эта стихия символизирует эволюцию человека. Здесь можно вспомнить миф о Прометее, укравшем с Неба огонь, чтобы сделать людей бессмертными и непобедимыми перед лицом богов и стихий. Исторически следы овладения огнём находят уже 700 тысяч лет до н.э. Поскольку поддерживать костёр могла только достаточно организованная община, огонь костра и очага издревле ассоциируется с единством и объединением людей. В мифологии это единение отразил славянский образ огня-Сварожича, отождествлявшегося с Радегастом, имя которого можно перевести как "гостеприимный": в образе огненного петуха он охранял чужестранцев, поручая их покровительству домашнего очага.

Поддержание огня очага выступает как первый долг человека — что запечатлел образ Гестиии/Весты (что отразили обряды весталок). Образ огня очага мыслился центром Вселенной, и в античные времена Веста отождествлялась с неподвижно висящим в небе и заключавшим в себе огонь земным шаром — с самой Землёй, которая хранит в себе пламя жизни.

Частые символы огня, пробуждения и бодрствования – петух (павлин) и сокол. Петух – символ славянского военного бога Руевита, павлин – инд. богов войны Муругана и Картикейи (Сканды). Славянский бог огня Рарог предстает в виде сокола. Балтийский Айтварас – летучий дух в виде огненного змея или петуха, убийство которого вызывает пожар.

Ещё один символ активности, связанный с этим архетипом – пятиконечная звезда – антропоморфный символ (образ человека, расставившего руки и ноги), употреблявшийся уже во времена неолита (7 тыс. до н.э. в Малой Азии): возможно, как символ небесного огня. Пять — также число пальцев руки, ставшей основой самостоятельного вторжения человека в природу. В древнем Египте она выражала понятие божественности, в средневековье стала известным символом магии, а в новое время использовалась на погонах военных.

II. МИСТЕРИИ ЗОДИАКА из книги «АСТРОЛОГИЯ и МИФОЛОГИЯ»

Знак РЫБ опирается на невидимые ритмы жизни, уводящие его за пределы внешнего существования в сферу подсознательного и иллюзии души. Жизненный драматизм этого знака составляет переживание своей отверженности или безволия, собственной малости во внешнем необъяснимом хаосе, в смешении потоков жизни и смерти. Смысл проблематики знака Рыб раскрывает мистерия жертвы Триты: нисхождения младшего брата в потусторонний мир за тайной вечности. В жизни это предполагает допускание в свое тело и душу стихий, с которыми мы не властны совладать и которые, напротив, правят нами. Они выводят нас к неведомому и заставляют прикоснуться к изначальным истокам ради того, чтобы мы обрели силы на новую жизнь.

Знак ВОДОЛЕЯ опирается на абстрактную интуицию мысли, витающие в воздухе идеи и невидимые перспективы единого для всего мира творческого процесса. Мифологическая мистерия этого знака — сотворение мира, и его жизненный драматизм живописует граница, которая навеки разделила Небо и Землю для того, чтобы мир существовал. Она прошла между разными людьми, народами и странами, и по уму и сердцу самого человека, разрушив его причастность к раю и блаженству души, вызываемую светлой мечтой о единстве, к которому он стремится вернуться. Возврат к всеобщему единству — то, что греет холодную душу зимнего знака Водолея. Но мир основан на единстве противоположностей, и потому надо разделить его на части, и отказаться от части мира, чтобы воссоздать его целиком.

Знак КОЗЕРОГА опирается на осознание сути и смысла жизни, определение своих целей и своего места в ней. Его жизненная драма заключается в жертвовании человеком своих сил конечному миру Земли: жесткий закон "дашь на дашь", господствующий в материи. Сегодня он выражается законом сохранения энергии, а у древних выливался в мистерию жертвоприношений. Осознание смерти и конечности всего становится платой за создание чего-либо определённого и обретение родины в этом мире. И все же, в непреодолимом желании созидать нечто незыблемое и саму свою личность, Козерог платит эту цену.

Знак СТРЕЛЬЦА опирается на широту мировоззрения и традиции, которые дают ему возможность взглянуть на мир сверху, устанавливая мост между вечностью духа и ограниченностью материи. Драматизм этого знака составляет бесконечность борьбы добра со злом, отражённая в мистерии битвы громовержца со змеем: схватки идеи, несущей в себе энергию безграничного роста, со сковывающими её материальными законами и жизненными инстинктами, которые ей противостоят. Стрелец нацелен на столкновение с внешними условиями и победу своих идей, и эта романтическая неуспокоенность дает ему оптимизм. Но судьба этого знака — вечно сражаться. Готов ли он её принять?

Знак СКОРПИОНА опирается на способность найти те источники существования, которые остаются невидимыми остальным. Он стремится выйти к внутренним основам, чтобы уничтожить зависимость от внешнего. Постоянные трансформации окружающей реальности показывают необходимость избавляться от лишнего, теряя накопленное богатство тленного мира ради скрытой истины души, которая движет энергией жизни. Драматизм этого процесса очищения наиболее ярко раскрывают мистерии загробных судилищ. Для Скорпиона порой вся жизнь превращается в подобное переживание. Этому знаку, который более других склонен эмоционально страдать, надо осознавать, что конечная цель драматизации и усугубления всех конфликтов бытия, присущих лишь человеку,— это его освобождение от всякой обусловленности. Разжигая пламя страсти, своей или чужой, Скорпион должен уметь найти ответ на вопрос: зачем?

Знак ВЕСОВ опирается на красоту и закономерность процессов внешнего мира, не содержащего ничего лишнего. Жизненная мистерия этого архетипа заставляет понять, что лишь в гармонии подобия верха и низа человек обретает подлинно человеческое существование: когда он строит свою жизнь такой, какой она и должна быть в самом высоком смысле. Драматизм этого знака составляет ограничение себя рамками культурных законов и ритуалов, которые порой не оставляют места для стихии искренних чувств и желаний — и искусственность рукотворного мира, созидаемого человеком. Так этические и эстетические нормы поведения помогают наладить гармонию брака — но усугубляют проблемы любви. Другую проблему представляет сама непрочность культурных моделей человечества, утопичность творческих замыслов, которым противостоит грубая правда физической реальности. И все же в искусственном, дон-кихотовском творчестве Весов — в слабости интеллигенции и хромоте мастера Гефеста — заложен величайший смысл будущей эволюции человечества.

Знак ДЕВЫ опирается на способность преобразования чуждой материи в нечто полезное духу и разуму человека — на хорошо сделанные дела. Драматизм процесса труда, описываемого этим архетипом,— в полной самоотдаче духа миру материи, в добровольном подчинении мыслей и чувств малому и конечному, в скромной роли шестеренки огромного механизма — а главное, в утрате будущих перспектив ради сохранения настоящего. Энергию потенциала Дева направляет на очищение и коррекцию существующего, утилитарно расходуя её мизерными дозами на невидимые процессы совершенствования бытия. Утончённый материализм Девы позволяет ей вершить незаметные превращения, подобные тем, что происходят при созревании плода.

Это знак Элевсинских мистерий, некогда помогавших людям познать взаимопереходы смерти и возрождения. Мистерии Девы живописует картина срезания урожая и умирания богов растительности — за которыми следует буйная радость воскрешения жизни, духа и чувства изнутри. Это знак осознания мистериальной роли труда как части космического процесса. Так ли мы сейчас относимся к труду?

Знак ЛЬВА опирается на свою самодостаточность и уверенное владение материей жизни. Основную жизненную драму здесь представляет конфликт самостоятельной личности и безликого общества, где личность в своих героических устремлениях оказывается слаба перед коллективной волей в целом. В мифологии эту мистерию отражает конфликт солнечного бога и громовержца и поражение героев в их борьбе за независимость с установленным мироустройством богов. В современном мире человек обязан быть индивидуальностью: развивать новые природные таланты и являть себя героем по отношению к требованиям общества. В особенности, если он Лев. Но достигнутый уровень жизни общества не дает проявиться каждому так, как он мог бы. И в этом проблема, которую призван решать знак Льва.

Знак РАКА опирается на внимательность к живому, богатство внутреннего мира и причастность каждой души к совершенству вечности — которое живописует в мифологии образ напитка бессмертия. Мистерия этого знака — вечное обновление течения реки жизни, требующее растворения в ней, преодоления привязанности к прошлому и материнской самоотдачи будущему. Драматизм этого архетипа — в невыразимости тайны жизни (запечатлённой в мифах об искажении вести о бессмертии, которую посылает людям Луна). Частая драма Рака — одиночество индивидуальной души, отражаемое историей Чан-Э. Сам наш внутренний мир являет собой загадку, всякий раз открываясь нам по-новому, и каждому человеку — по-своему. Истина ускользает от людей. Но все они вскормлены материнским молоком — и потому равно причастны к напитку бессмертия, который вместе пьют все боги. Или ко Млечному пути нашей расширяющейся в бесконечности Галактики: это тайна тайн, но человек уверен, что может познать её, потому что ею владеет его душа — столь же безграничная в охвате просторов мира, как и сама Вселенная. Так стоит ли тосковать о прошлом — и о детстве слияния с матерью: с божественной матерью-природой, из которого человечество уже вышло?

Знак БЛИЗНЕЦОВ опирается на внутреннюю свободу и необусловленность поведения, на умение устанавливать новые связи. Драматизм этого архетипа рождает переход человеческим разумом границ естества и блаженства инстинктивной природы, отражённую нарушением запретов: мистерией грехопадения прародителей-близнецов. Теряя причастность к истинным истокам жизни и вечности ради творения собственного мира, разум выходит за пределы традиционного понимания добра и зла, чтобы освоить иные, новые сферы реальности (подобно тому, как близнецы заселили пустынную землю). В нашей жизни разум играет роль обманщика, подменяя собой жизнь, но одновременно и проводника в прежде недоступные сферы жизни и смерти. В мифах ум — слуга богов: чему он служит чаще?

Знак ТЕЛЬЦА опирается на расцвет чувств в материально обустроенной жизни и эмоциональное участие во всей полноте реальности. Мистерией в его жизни часто служит любовь: этот знак сильно ранят стрелы Амура. Тельцы не любят пробуждения мощи своих чувств, но природа стремится взять свое: что в мифах отражает воинственность богинь любви и их стремление к завоеванию трона. Через этот знак Природа диктует свою волю человечеству, стремясь, чтобы его развитие не разрушало её гармонии. Чувство протеста против неестественности наделяет мирного Тельца стрелами Иштар, заставляя бороться за уют и комфорт человеческой жизни, за справедливость, согласие людей и красоту. Побуждая принять ответственность за все, что уже сотворено, и подготавливая почву новым шедеврам созидания, архетип любви делает людей хозяевами Земли и передает в их руки всемогущество природы.

Знак ОВНА опирается на включенность в жизненную борьбу. Сохранение идеализма в любой ситуации позволяет совместить две природы в человеке так, чтобы верх взял разум. Мистерию Овна определяет выход за пределы цивилизованного мира, за рамки своих обычных понятий и своего образа жизни, ради последующего возвращения к людям с обретенной внутри себя истиной своего личного пути — что смыкается с мистериями посвящения. Главный мифологический сюжет этого архетипа: победа правды и нравственности над силой — остается в нашей жизни и на телеэкране самым актуальным сюжетом. Свержение традиционного царя мудрым вождем (Тора — Одином) и замена старого мироустройства новым — и в мифах, и в жизни более редкое событие. Так редко меняется мировоззрение людей или социальный строй — но это лишь подчеркивает значимость перемены в сознании, заставляющей изменить уклад своей жизни.

III.

СМЫСЛ ЖИЗНЕННЫХ ПРОЦЕССОВ С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ АРХЕТИПОВ

РЫБЫ: погружение в бессознательное ради новых жизненных сил, психическая неустойчивость (брожение вод) ради манифестации рождения жизни из хаоса – или сотворения из хаоса жизни: размывания жестких структур и последующего оформления жизни, которая предстает как хаос (так в «Ригведе» воды изнуряли себя подвижничеством, через год из них возник человек Праджапати.). Погружение в глубины психического – колодец Триты, откуда видны звезды при свете дня, шаг в сторону своей ущербности (в сторону прошлого), которая показывает настоящую состоятельность и будущее величие всего остального.

ВОДОЛЕЙ: отделение Неба от Земли как противопоставление духовного (будущего) материальному (настоящему): при этом материальное наделено известным содержимым, а духовное остается неопределимым. Образ пустоты – как сотворения мирового пространства и света (завоевывание нового места для сознательной жизни); и нового видения будущего.

КОЗЕРОГ: жертва – человеческая (энергии разума), животного (энергия инстинкта, чувства) или дерева (энергии дыхания) ради возобновления жизни в новом цикле (ритуалы зажигания огня или новогодней ёлки). Давление материи (материальной и духовной энергии) как побуждение к свершению. Сотворение времени – человек как собственный стержень оси времен, творящий свою судьбу и судьбу мира.

СТРЕЛЕЦ: возвышение и расширение сознания путем включенности в коллективный потенциал общественного разума: образ симфонической личности Карсавина как составного Человека из многих людей (движение в опоре на общество); или образ кентавра как лошади и человека – подключение к телесному разуму (движение в опоре на природу). Образ грозы как битвы – идеологического конфликта (принимаемых и чуждых идей), победа разума над неприемлемыми идеями. Образ дождя как создания плодородия почвы и посева (восприимчивости разума и распространения идей).

СКОРПИОН: подключение к энергии инстинктов и разрушения как пребывание в подземном мире; образ суда — выяснение ситуации, ради того, чтобы душа была легче пёрышка (освобождение от всякой обусловленности). Познание глубин, невидимых другим, и истины смерти; задача – за счет потенциала инстинктов или энергии, высвобождаемой разрушением ненужного (негативные эмоции, к которым апеллируют экзистенционалисты: ужас, стыд, отчаяние и т.д.) «удержаться вблизи причудливой растительности этих краев» (Камю).

ВЕСЫ: установление гармонии отношений брака и мира в обществе, поиск культурных законов и полезных ритуалов; выковывание контакта и закрепление в нем новых культурных эмоциональных реакций, воплощение утопий. Ущербность творца, который понимает искусственность созидаемого по отношению к существующему, его связь с нижним миром (хромота кузнеца, карлики-цверги, живущие в подземном мире), преодолеваемая высокой красотой его творений.

ДЕВА: образ земли как матери-кормилицы – производство пищи как сознательное осуществление природного круговорота веществ, чередование работы с празднествами-мистериями как восстановление природной экологии души и тела (целительство), подчинение себя текущему процессу коллективной деятельности – и совершенствование разных видов человеческой деятельности в их уподоблении природному процессу. Очищение и коррекция существующего, путем незаметных превращений, подобных тем, что происходят при созревании плода.

ЛЕВ: полагание центра в себе, развитие природных талантов, героика защиты своей независимости – своего мира, для каждого индивидуального, уважение к уникальному творчеству личности. Развитие пантеистического (анимизм древних), символического (средние века) и предметного (философского) мышления человека как помещения центра личности в каждый предмет и одновременное дистанцирование от него. Кассирер: «человек – символическое животное» (между стимулом и реакцией -- символ); Шелер: «человек – животное, у которого есть мир». Осмысление геометрии пространства (со множеством центров: как свой мир вписывается в общий).

РАК: причастность каждой души к совершенству вечности (напитку бессмертия). Перерождение души – воплощение личного бессмертия в детях и творческих свершениях (дело будет непрочно, если не станет ребёнком, согласно неканоническому евангелию); рождение как наделение мировой и чьей-то индивидуальной души своею силой и способностями – приумножение способностей в коллективном рождении души (сохранение генофонда). Раскрытие и ускользание внутреннего мира – прикосновение к загадке жизни, изменяющейся и вечно новой в разные моменты времени, не оставляющей ничего статического.

БЛИЗНЕЦЫ: творение нового мира в пустынном месте, и обустройство иного (потустороннего) мира (один из близнецов отправляется туда). Одновременное единство (нераздельность) и неслиянность близнецов как черта самой человеческой природы (одновременно мужской и женской, живой и смертной). Способность человека охватить все миры развертывается через их многообразие.

ТЕЛЕЦ: расширение диапазона чувств и эмоциональных реакций, удержание нити любви как естественной вечности жизни, побеждающей смерть. Рост вечнозелёного древа жизни предполагает укорененность в мире и мощь развития – врастание корнями в землю и ветвями в небо. Передача человеку всемогущества природы через чувство любви.

ОВЕН: эсхатология (разрушение нежелательного через «нет» -- остановку процессов), выход за рамки общественного мировоззрения и смена его на новое путем более конструктивных идей. Выявление новых идей, скрытых в природе человека (в лесу недоступного подсознания), ради их внедрения в жизнь.

Овен – прорыв в неведомое, чтобы выхватить оттуда новое и внести в цивилизацию – не оборачивается на себя в отличие ото Льва: ему не важно, как он выглядит (воин страшен в бою); и в отличие от Тельца, не обращает внимание на чувства, потому что они – отклик внешнего. Овну нужно видение изнутри себя, без предпосылок – как в феноменологии Овна Гуссерля: как будто видишь явление впервые. И конечно, он не думает о спасении души и преемственности традиции Рака. Это единственный знак, который побеждает коллективный разум. Но Сатурн – память и результат – в падении в Овне: начиная с чистого листа и не достигнув цели – которую неимоверно трудно достичь, он может забыть, словно ничего и не было.

В гороскопе каждого человека есть все знаки и все планеты, а актуальность какого-либо архетипа на момент определяется акцентуацией его гороскопа и моментом времени.

 на главную страницу сайта

Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»

---

[1] Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М, 1980 глава "Предание смерти божественного властителя" С.299-318

[2] В этих церемониях от вождя требовали, чтобы он любил соплеменников, делился с ними тем, что имеет, был щедрым и великодушным, не мстил и н был пристрастен к родственникам. Его нередко оскорбляли и указывали на его недостатки. Он же должен был смиренно принять то, что ему посылается, что учило его действительно соответствовать ожидаемому идеалу.— Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983 С.171-175

[3] История древнего Востока (под редакцией Г.М.Бонгард-Левина) М.,1988 Т.1 Месопотамия. С.452

[4] Например, в индейском племени виннебаго вождь не мог осквернять себя убийством, а если убийство совершалось, вождь не только просил за жизнь убийцы, но даже мог предложить заменить его собой: Радин П. Природа и значение мифа // Трикстер. СПб., 1999 С.166-167

[5] От начала начал. Антология шумерской поэзии. СПб., 1997 С.61

[6] Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М., 1998 СС. 160-163

[7] Махабхарата. Выпуск V. Книга 1. Мокшадхарма. Ашхабад, 1983

[8] От начала начал. Антология шумерской поэзии. СПб, 1997 С.323