Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»

СЕМИРА

СОЗВЕЗДИЯ МЫСЛИ

АСТРОЛОГИЯ ДЛЯ ФИЛОСОФОВ

и философия для всех остальных

(продолжение)

к оглавлению и началу книги

Глава

«СОКРОВЕННАЯ ИСТИНА»

СКОРПИОНА

АРХЕТИП ПЛУТОНА

Куда скрывается всё то, что исчезает с лица земли? Древние считали, что в мир иной, куда нелегко добраться и откуда не возвращаются мертвые. Их хоронят в землю, из которой растут растения и где хранятся драгоценные камни и металлы. Все земное когда-нибудь разрушится и останется бесплотной памятью царства теней — и только смерть день ото дня становится богаче. Образы подземных миров есть во всех мифологиях (это германское царство смерти Хель, финская страна Похьела, китайское загробное ведомство Ди-юй, индейский труднодоступный мир Миктлан и другие).

Архетип правителя подземного мира — планета недр Плутон, символ богатств материи земли и невидимых резервов человека. Плутон ("богатый") — эпитет греческого бога Аида ("не-видимого"), чьё имя помогает нам понять механизм действия мирового принципа, символизируемого этой планетой. Плутон — планета невидимой реальности: того, что не имеет материальной весомости и тем не менее существует для нас. Такова, например, реальность денег: маленьких бумажек, за которыми невидимо стоит колоссальный человеческий труд. Такова реальность наших тайных мыслей и сокровенных желаний: инстинктов души, которые мобилизуют её к действию. Человек всегда желает то, чего у него нет.

Так чего же у нас нет? Неиссякаемой силы, неоспоримой власти, несметного богатства, нескончаемой жизни, неугасающего огня страсти. Всё это символизирует планета Плутон. Она всегда остается лишь символом этого, не давая его: отсутствием и противовесом жизни, который рождает энергию жить. Плутон — это философское понятие "ничто", дающее возможность существования, и психологическая идея скрытых мотиваций.

А в мифах невидимая реальность — это потусторонний мир, где хранится богатство, на земле обратившееся в тлен, и продолжают жить те, кого мы любили.

МИФ СКОРПИОНА

Познание! Единственная награда и наказание: единственное преступление по отношению к своей не ведающей зла душе — и единственное благодеяние, которое можно оказать человечеству.

В мире есть одна лишь несомненная истина — это смерть. Смерть прекрасна, ибо гармонична, а ничто не смеет противиться последней гармонии. Смерть — вечность, она затмевает своим величием все вокруг, околдовывает и останавливает.

Человек не видел ее раньше, ибо ходит она неслышно, скрывая под черным покрывалом небытия лицо свое, но не потому что безобразно оно, нет!— потому что слишком прекрасно.

Она жестока, как жестоко всё, что вынуждено скрывать своё лицо. Она милосердна, как милосердно всё беспристрастное. Человек застывает пораженный, и не в силах он бороться с неизбежностью.

Ничто не влечёт к себе так, как любовь и смерть: они несут в себе потенциал энергии жизни и свободу. Если есть любовь, есть и творчество: человеческая эволюция осуществляется на волне любви людей между собой. Когда сливается в тесном взаимодействии их внутренний мир, открывается тайна: её внутреннее содержание становится доступно внешнему миру — ему становится доступна прежде неведомая истина. И мир часто ополчается на неё, как на все, к чему он не привык: на все, что может его изменить. Но любовь побеждает всё — и тем, кто любит, надо не сдаваться и верить в свою идею, тогда единство будет прочным.

Для материального существования и его трансформации нужна энергия: её высвобождает разрушение — смерть, проверяя жизнь на прочность и уничтожая всё отжившее. Смерть трансформирует мир. Но он остается прежним: эти изменения — лишь перетекание воды из резервуара в резервуар. Мы одалживаем энергию, живя и питаясь, а потом возвращаем её, умирая. Жизненный взаимообмен, давая дорогу одним, убивает других. Он даёт жизнь не тому, что лучше,— и не тем, кто добрее,— а тому, что сильнее, что имеет наибольший резонанс в душах людей и умах массы. Потому и живая душа нередко заблуждается, откликаясь на то, что ей навязывает внешнее взаимодействие: старые как животный мир инстинкты, привычки чувств и социальная идеология, а не на то новое, что творчески рождается изнутри. Поэтому мир столь консервативен.

Истины, лежащие за пределами проявленного бытия, сокрыты от людей: да и как бы мы жили, если бы знали, что мир и вправду един? Что наши проблемы могут вызвать дисбаланс на другом конце земного шара? Что мы, живя, оказываемся виновны в чьей-то смерти? "Я вижу кровь, повсюду кровь!"— восклицал Ницше в своих озарениях. Недаром и Фемида изображается с повязкой на глазах: если бы люди открывали каждый миг, что в силу их реализации что-то должно умереть, мир остановился бы и перестал развиваться.

Но, с другой стороны, если бы чувства (инстинкты самосохранения и любви) уступили место истинному видению и более разумному пониманию того, что прекрасно, люди смогли бы выбирать: действовать им или не действовать, не боясь смерти. Может, когда-нибудь так и будет: если человечество станет прозревать за смертью — вечность: взаимопереход из жизни в жизнь. Есть фантастический рассказ Ефремова о поселке в горах: где люди получили власть убивать словом — и поселок огородили, считая, что он вскоре вымрет. Однако стоило жителям осознать ситуацию, и ни одной смерти в нем более не произошло.

Опасно знать, не стоит видеть — и все же нужно увидеть и познать: лишь, может, несколько иначе, чем это предписывают уже существующие стереотипы. Ценна творческая истина, разрушающая и творящая саму себя. О том же говорит древний миф о циклопе Полифеме, пожиравшем людей,— которого победил Одиссей, напоив его божественным вином и проткнув его единственный глаз: созерцавший мир в его единстве и смешении. Бессознательная стихия Посейдона мешала Одиссею вернуться на родину, но ему помог бог ветра: дыхания и мысли,— за то, что Одиссей любил разум — ведь мысль помогает людям дышать в водных пучинах смешения жизни и смерти. А эго привязанностей к конкретному мешает: и не уйти бы Одиссею от мести Посейдона за ослепление Полифема, если бы он не назвал себя "Никто".

Скрытая власть инстинктов рождает зависимость. Чтобы жить, человек убивает в себе разрушающую страсть и умирает для жизни — и тогда он живет. В этом парадокс, и в этом стремление к будущему, и в этом измена себе настоящему: изменение ситуации, творящее мир иным. И, не ведая истины, люди часто уходят от того, кого любит их дух: от себя самих, к тому, к чему стремится их душа. Люди уходят от себя, чтобы сохранить себя, разрушая себя прежних — и всё же разрушение оказывается сильнее жизни. И та смерть, которую несёт в себе момент любви, остаётся будущему — в этом грех. Мы зависим от энергии и материи, мы рабы своих тел. Но ни лучше ли стать рабом духа? Лишь отдав свою свободу абсолютному, мы получим абсолютную свободу. Инстинкт свободы побуждает нас к познанию. Что может быть выше блаженства познания! И что может быть страшнее понимания того, что от этой свободы следует отказаться, чтобы вернуться к ней!

Человеку дана одна свобода — свобода умереть: обладая ей, можно ничего не бояться. Но чтобы жить, мы должны бояться и страдать. Страх — мобилизует силы. Страдание, высвобождая спящий потенциал, помогает приподняться над бедами мира. Со-переживание, со-чувствие,— рабство души интеллекту и интеллекта душе — позволяет интерпретировать этот мир, освобождаясь от того, что понято.

Страсть, страдание — это чувство, погружающее в глубины мысль. Мысль тонет в омуте непознанного, но озарением вырывается из тёмных болот неведомых ранее сфер. Озарением? Потенциалом страха! Одно из названий ада переводится как "неисследованный." Мысль выводит душу из ада, как Орфей, очаровавший пением подземных богов, вывел бы Эвридику, если бы она ему верила. Но душа меньше верит в любовь, за которой скрывается смерть, чем в изменчивость жизни, и потому претерпевает страдание трансформаций. И всё же Христос — Слово-Логос — вывел из плена ада Адама и Еву, потому что слово есть воплощенная любовь, безграничный потенциал энергии духа, который даёт надежду на свободу.

Страсть и смерть — противовес, необходимый для того, чтобы жизнь существовала. Любовь — отрицание отрицания, страсть, разрушающая смерть: страсть тела, дающая жизнь духу. Страсть духа, разрушающая смерть тела.

ФИЛОСОФИЯ СКОРПИОНА

"Есть только одна

поистине философская проблема

— проблема самоубийства".

Камю

ИСТИНА СМЕРТИ

Архетип эволюционного творчества Весов подводит к тому, что многое остается за пределами явного: за рамками феноменального мира и за границами нашего сознания. Творчество — открытие неведомого, и человеческая задача — сделать шаг в пласты скрытого. Но оказываясь в сфере воистину непознанного и пока неопределенного человечеством, в туманной сфере бессознательных процессов, где не проложено никаких ориентиров, человек оказывается их пленником: сознание попадает в зависимость от той неведомой материи, в которую оно вступило. Это составляет суть проблем знака Скорпиона. В философии и в жизни, этот знак стремится освободиться от гнета материи и стереотипов сознания: видимых и невидимых — и это соответствует тому, что его греческий покровитель — царь скрытой реальности Аид, чье имя значит "невидимый".

В моменте творчества раскрывается эволюционная истина жизни. Но следующий знак, Скорпион, уже не удовлетворяет это поверхностное познание. "Художественное творчество — наиболее показательная разновидность сизифова труда,"— говорит представитель этого знака Камю (кстати, у него астероид Сизиф находится в квадрате к планете трансформаций Плутону и оппозиции к малым планетам Сапиенция (знание) и Либератрикс (освобождение)). Творческое прозрение момента истины и красоты не дает надежного познания и не гарантирует освобождения, к которому стремится Скорпион.

Как устойчивый знак, Скорпион стремится ощутить и своими глазами увидеть ту истину, в направлении которой Весы только сделали шаг. Эволюционный путь к будущему проходит через смерть настоящего. И со всей страстью, напрягая все свои энергетические ресурсы, рожденный в период умирания природы Скорпион стремится постичь то, что ещё недоступно разуму и воображению: последнюю истину, которая должна раскрыть окончательный смысл этого, настоящего бытия — истину смерти.

В этом стремлении собственная жизнь, со всеми её творческими возможностями обращается в ничто (в то ничто, к которому лишь стремились Весы), а смерть предстаёт желанным решением задачи. "Есть только одна поистине философская проблема — проблема самоубийства. Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой или она того не стоит,— это значит ответить на основополагающий вопрос философии"[1],— пишет Камю.

Для Камю инстинкт познания будит заведомая недостижимость истины, и он призывает себе в помощники абсурд — тупик, не оставляющий надежды,— и требует, чтобы научный разум предоставил личности твёрдые поводы для отказа предпочесть смерть: "Все здоровые люди когда-нибудь да задумывались о самоубийстве, а потому можно признать, что существует прямая связь между этим чувством и тягой к небытию"[2].

Эта тема у Камю раскрывается не как абстрактно-теоретический вопрос, а как проблема практической выработки сознательного отношения к смерти: "Истинный, единственный прогресс цивилизации... состоит в том, что он создает людей, умирающих сознательно."[3] Мобилизация человечества ради познания смерти (и её преодоления) — одна из ключевых идей знака Скорпиона.

Смерть — естественная часть жизни, она должна быть понята и введена в круг существования. Мы должны владеть потусторонним в той же мере, в какой и посюсторонним: более того, это так и происходит, как пишет Камю: "Я боюсь смерти в той мере, в какой я отделяю себя от мира, в какой я связываю свою судьбу с судьбою живых, вместо того чтобы созерцать вечное небо. Создавать людей, умирающих сознательно,— значит уменьшать расстояние, которое отделяет нас от мира..."[4] Хотя продолжение этой цитаты уже делает уступку поэзии: "... и безрадостно вступать в свершающийся круговорот, сознавая всю пленительность бытия, которое нам суждено утратить". Но Камю не останавливается на поэтизации бессмысленности, как многие художники декаданса его времени: "Констатация бессмысленности существования — не конечная цель, а лишь начало пути."[5]

Человеку присущ поиск смысла жизни — проистекающий из его отсутствия: существование, лишенное высшего смысла, представляется ему абсурдным. И если творческой эволюцией культуры, которую рассматривает архетип Весов, вершат лишь избранники судьбы, то столкновение со смертью и поиск смысла жизни — мощный внутренний двигатель познания и развития для всех людей: "Чувство абсурда может поразить в лицо любого человека на повороте любой улицы."[6] И тогда интеллект совершает самоубийственный прыжок, а плутонианское понятие Ничто предстает как точка отсчета для поиска смысла: "Если правда, что всякая истина несет в себе горечь, так же истинно, что всякое отрицание содержит прорастающее "да"."[7]

Трагический поиск смысла существования, порой и вправду толкающий людей предпочесть абсурду жизни совершенство смерти, на деле проистекает от изменяющихся условий человеческого бытия, которые заставляют формулировать этот смысл каждый раз по-новому. Он рожден неудовлетворенностью человека тем, что есть, о чем говорит Камю: "Человек — единственное животное, которое отказывается быть таким, как оно есть". "Разлад между человеком и окружающей его жизнью, между актером и декорациями и дает чувство абсурда."[8] Если бы человек был доволен жизнью, он более бы не искал её смысла. И абсурд, таким образом, непосредственно связан с преображением.

Плутон — планета трансформации, как и смерти. Изменчивость жизни ярче всего предстает в образе её тленности — на что указывает уже Вольтер: "Все есть действие, сама смерть действует." "Так как все находится в движении, все должно необходимо изменяться. Только неподвижность незыблема, только природа вечна, а мы появились недавно. Мы откроем тысячи признаков, говорящих об изменениях на всем земном шаре. Эти свидетельства расскажут нам, что были погребены тысячи городов, что исчезли реки, что на обширном пространстве Земли мы ходим по обломкам".[9] Человек постигает, что и сам вершит этой трансформацией, и история для Вольтера предстает как творчество самих людей. Это утверждает уже предыдущий психотип Весов — но как можно творить, тратя жизнь на то, что обречено тлению? Архетип Скорпиона подводит к тому, что человек действует постольку, поскольку он и сам есть эта трансформация — и, по Дильтею, человек не имеет истории, но сам есть история, которая только и раскрывает, что он такое.

Динамику человеческой личности и общечеловеческой истории подчеркивает Августин. Но вопрос, кроется ли где-то, глубоко за изменчивостью окружающего мира и трансформациями внутренней жизни людей то неизменное, к которому приближает человечество истина смерти? — этот вопрос остается. На вопрос о смысле жизни можно отвечать бесконечно — и идея вечного поиска истины отразилась в актуальном и в наши дни призыве Августина: "Давайте искать, подобно тем, которые находят; и давайте находить, подобно тем, которые должны продолжать поиск."

КРАТЧАЙШИЙ ПУТЬ ПОЗНАНИЯ:
РЕЛИГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ

В поиске истины, который не имеет конца, как сама жизнь, Скорпион стремится к кратчайшему пути познания. Эту идею наиболее ясно выразил Авенариус: утверждая биологическую ценность познания по принципу наименьшей траты сил, он показал преимущество субъективного опыта перед массивом объективных истин, овладение которым требует больших затрат энергии.

Скорпион — архетип познания себя теми средствами, которые непосредственно даны человеку: контролем над своими психическими импульсами и сопереживанием другому. Это делает философствующего Скорпиона глубоким психологом, и в этом — суть религиозного пути, подчиняющего все эмоции единому движению — познанию истины или любви к Богу.

Камю выразил это так: "Я не знаю, есть ли в мире превосходящий его смысл. Но я знаю, что я этого смысла не знаю, и у меня нет сейчас возможности узнать его... И я не могу примирить две моих уверенности: мою жажду абсолюта, единства, и несводимость мира к одному рациональному принципу."[10]

Та же мысль или, вернее, то же чувство, доходящее до религиозного экстаза, звучит в "Исповеди" блаженного Августина, обращающегося непосредственно к Богу: "Не скрывай от меня лица своего: умру я не умру, но пусть увижу его."

Кроме Августина, который для средневековья был непререкаемым теологическим авторитетом, под знаком Скорпиона родились религиозные деятели Мартин Лютер и, возможно, Фома Аквинский: следующая яркая фигура в истории западной религии после Августина; а среди более современных теологов — Шлейермахер и Мартинен. В более мирском варианте кратчайший путь души описывает "психология вчувствования" Дильтея. Наиболее прямой путь познания для него — "вживание" в объекты и сопереживание движениям человеческих душ.

Скорпиону, как эмоциональному знаку стихии воды, где мысль сливается с чувством, психологизм дан от природы. Психологизм Августина выявляется в его учении о времени как корреляте помнящей, созерцающей и ожидающей души. Внутренний мир души является ведущим в постижении истины — отсюда рождается учение Мартина Лютера о спасении не делами, но верой — правда, и мирская деятельность от этого предстает богослужением. Для Шлейермахера внутреннее переживание — основа религии, которую Шлейермахер определяет как "созерцание универсума".

Сознательное вхождение в смерть у Камю ("я хочу до конца нести бремя ясности и смотреть на неотвратимое со всей моей одержимостью, ужасом и ревностью"[11]) также смыкается с религиозным подходом ("жизнью в смерти" христианства или даже нирвакальпасамадхи индуизма).

Камю призывает абсурд, чтобы как можно ближе подойти к проблеме смерти и как можно дольше психологически удержаться в русле этого непрестанного вопроса, столь глубоко затрагивающего саму суть существования человечества: в этом заключается подлинное усилие познания "вблизи причудливой растительности этих краев". В этом — продолжение философской тенденции Весов: Скорпион стремится закрепиться на той грани, которая оказалась досягаема для творческого подхода единиц: привлекая энергию всей массы человечества; он ищет средства удержать завоеванные культурные рубежи и ввести их в обиход.

Смысл рождается в пустоте — под которой Камю психологически подразумевает отсутствие энергии: поиск смысла рождает "усталость, подсвеченная удивлением" (и в этом отражается типичная для осеннего знака Скорпиона проблема нехватки и поиска ресурсов существования). Если есть пустота, возможно её наполнить. Она втягивает смысл в себя. И это проецируется на религиозное призывание Бога: я обращаюсь к тебе, Боже, ибо я есть чистое отрицание, ты же есть полнота всего. Как мы уже упоминали в психотипе Льва, эта полнота и является базой человеческого самоотрицания — выражая экзальтацию Плутона (идеи Ничто) во Льве, знаке полноты.

Ещё одним психологическим качеством архетипа Плутона (и иллюстрацией его экзальтации во Льве) служит описанное Камю "ощущение нашей чужеродности в мире", нередко присущее знаку Скорпиона, который мыслит мир враждебным себе. И когда человек утверждает в себе человеческое начало познания он видит, "насколько камень нам чужд, как он неподатлив, с какою силой природа, самый пейзаж, может нас отрицать... Первобытная враждебность мира доносится до нас сквозь тысячелетия".[12] Мы находим полную противоположность мировосприятию Тельца: в мае природа служит естественным эталоном для человека, принимая его таким, каков он есть; в ноябре она сама обрекает человека на борьбу. "Мир ускользает от нас, потому что снова становится самим собой",— пишет Камю. Полнота мира не содержит человеческого элемента, в которой наша мысль узнает себя саму — потому что она по сути есть отрицание прежнего и творение нового (что отражает в астрологической системе оппозиция знаков Льва и Водолея: противоположность постоянства и самодостаточности Солнца бесконечной трансформации Урана).

Эта чуждость мира внутренней истине сознания человека подчеркивается религиями. Человеческую пустоту души, которую Скорпион чувствует более других знаков: его тоску по единству, жажду абсолюта, в которой Камю видит суть человеческой драмы жизни, не может удовлетворить полнота мира, если только человек не усмотрит в нем высшего начала, как говорит Камю: "Если бы человек узнал, что Вселенная тоже может любить и страдать, он бы почувствовал себя примиренным с судьбой."[13]

Непосредственное переживание единения мира с Богом, или жизни и смерти — с вечностью, а человека — с внутренней истиной его существования, которая может выражать себя по-разному в зависимости от его индивидуальности и момента времени,— единственный способ решения проблемы смысла жизни. Во всяком случае, мировая философия не указала пока другого пути, и нам остается ей доверять. В религиозном переживании смерти или контакта с Богом, в психологическом раскрытии своей сущности, абсолютизм скорпионовской жажды познания истины достигает пиковой точки — дальнейшей целью может быть лишь правильный спуск с этой вершины.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ НЕПОСРЕДСТВЕННОГО ОПЫТА

Философ-Скорпион лучше других понимает зависимость познания от сферы бессознательного. Непосредственный психологический опыт обнажает для человека те пласты бессознательного, к которым подводит его творчество Весов. Душа наиболее прямо выводит человека к внутренней истине Бога и к тем субъективным истинам внешнего мира, что актуальны и близки жизни человека. И Камю говорит, что если сознание человека осмысливает себя как отрицание, то полнота всего может быть найдена в чувстве. Но смысл глубоких чувств всегда больше их осознания, и движения души "преломляются в таких следствиях, о которых сама душа ничего не ведает".[14]

Для объективного (и научного) восприятия истин, постигнутых путем внутренней интроспекции, необходим метод интерпретации, который бы возводил частное знание в ранг всеобщего. Скорпион, как и Овен, сходный с ним общим управителем Марсом, символизирующим голову человека, видит цель в развитии сознания: но если для Овна разум должен служить переустройству мира, то для Скорпиона — объективному раскрытию истин бессознательного ради освобождения души.

Проблематика интерпретации в философии связана прежде всего с именем Скорпиона Дильтея. Свой метод познания культуры прошлого, предлагающий "вжиться" в неё, осознавая ценность каждого её явления (а не только актуального себе), осуществить внутри себя её душевную реконструкцию и лишь потом её интерпретировать, Дильтей назвал герменевтикой. Для Дильтея задача философии — понять жизнь, исходя из неё самой. Метод "понимания": интуитивного постижения духовно целостного переживания — выступает как метод гуманитарных наук: "наук о духе". Понимающее проникновение означает для него нечто большее, чем акт познания или образования внутреннего универсума — это выход в запредельное. Понимание есть акт творения: "Первое условие возможности исторической науки состоит в том, что я сам являюсь историческим существом: что исследует историю тот же, кто её творит". Дильтей противопоставляет его "объяснению" естественных наук, имеющему дело с внешним опытом и конструкциями разума. Не в спекулятивном знании, а в историческом сознании дух свершает познание самого себя (и здесь можно отметить, что глубины истории, как самого энергоёмкого жизненного процесса, в астрологии символизирует Плутон — управитель Скорпиона).

Осознавая роль души и инстинктивно движущих неосознанных эмоций в формулировании истины, Дильтей приходит к мысли, что различие между идеями философов сводится к различиям их психологических структур или предрасположенностей. И целостную картину истории Дильтей разворачивает через картины жизни исторических личностей. Для Скорпиона скрытое единство мира, которое ищет предыдущий водный знак Рак, предстает как данность. Осенние знаки преодолевают присущий лету индивидуализм отдельных существований — и интересно, что через судьбу другого человека мы можем постичь окружающий мир изнутри себя.— Описания же наук о природе обречены оставаться чисто внешними, и отношение к ним — формальным, бездуховным: пока они каким-либо образом не свяжут свой предмет с насущными потребностями жизни, необходимыми процессами, описывающими историю жизни субъекта — то есть нашу собственную историю.

Дильтей был биографом другого Скорпиона, протестантского теолога Шлейермахера, предлагавшего в познании опереться на внутреннюю истину души и так заменить эмоциональную зависимость от окружающего — зависимостью от бесконечного, которая даст человеку свободу. Шлейермахера, переводчика Платона на немецкий язык, считают провозвестником философской герменевтики.

Само слово "герменевтика" ведет начало от имени бога ментальной деятельности Гермеса-Меркурия, в античности связанного с тайным знанием. И по сути герменевтический метод предполагает внутреннее озарение, близкое религиозному: которое раскрывает перед Августином "сокровенное ума" и которому покровительствует бог Неба Уран (экзальтирующийся в Скорпионе), дарующий мысли свободу от всякой частичной обусловленности. Августин предвосхитил герменевтику, указав, что форма и характеристика всех вещей в природе является носителем некоей духовной идеи, которую человек может и должен выявить. Теолог утверждал, что символическая интерпретация мира питает и разжигает страсть к истине, побуждая человека превзойти самого себя.

Таким образом, герменевтика предлагает изнутри понять мир — аналогично тому, как человек изнутри постигает сам себя. И это как раз и будет объективным, а не только субъективным познанием самого человека.

Проблема интерпретации волнует и Камю. Философ утверждает, что если бы мысль открыла вечные связи, которые бы способны были объяснить явления и самих себя едиными принципами, тогда можно было бы говорить о счастье, сравнимом с райским блаженством. Однако он не усматривает такой возможности, в скорпионовском абсолютизме критикуя все существующие системы: "Всеобщий разум, практический или моральный, весь детерминизм и берущиеся объяснить всё категории для честного человека не более, чем повод рассмеяться."[15]

Человеческий дух устремлен к бесконечности, но мысль успокаивается, лишь охватывая вселенную рамками законов: она определяет себя и в этом себя ограничивает. Её безграничность поддерживает абсурд, и это — качество архетипа Урана, в быту выявляемое как смех и чувство юмора. Над всеми законами всегда стоит некоторая абсурдность (что соответствует первичности архетипа Неба Урана по отношению к законам материи Сатурна в мифологии).

Может ли мысль существовать без ограничений времени и интеллекта, в пустоте? Это тоже вопрос, на который обычно отвечали лишь религии, очерчивая границы постижимого (озарение, illuminatio католичества — или просветление, сатори буддизма). Философия Камю констатирует, что мысль вступила за грань определений: отсюда мы можем сделать вывод, что она становится все более свободной и независимой от внешних, социальных установлений сегодняшнего дня и может все более придерживаться вневременного абсолюта. В духовной смысле утверждение абсурда у Камю (пребывание в "пустыне" абсурда) смыкается с медитацией без идей и образов. И она по сути ставит ту же цель, что и психотип Скорпиона, который сделать жизненно насущной невидимую часть реальности и на её основе расчистить место истинному творчеству: творчеству действия.

Мысль сама должна становиться действием (энергией действия), а не определением (ограничением) действия. "Все дело в том, чтобы в состоянии абсурда жить,"[16]— такую цель ставит философ-Скорпион. Следуя определениям архетипа Урана, это исчезновение в творении можно назвать истинной жизнью вселенского разума. Задача здесь не столько в жизни, сколько в жизни мысли (неслучайно Камю называет философским самоубийством экзистенциализм Кьеркегора — жизненный акцент противоположного знака Тельца — и рисует идеал постоянного осознавания: "непрерывное следование настоящих моментов перед постоянно бодрствующей душой — вот идеал человека абсурда."[17]

Здесь можно обратить внимание на то, что Камю, как и традиционная медитация (йога — в отличие от того, что под ней порой понимают психологи), не утверждает иррациональности движения. "Когда все приносится в жертву иррациональному и потребность в ясности незаметно устранена, абсурд исчезает вместе с одним из членов сравнения."[18] Абсурд есть разнесенность членов сравнения, одновременно выявляющая их единство, и абсурд Камю можно сопоставить с парадоксальной диалектической двойственностью всех явлений бытия, которую раскрывает в "Похвальном слове глупости" Эразм Роттердамский. Он отражает пагубность любого эксцесса, эмоциональной одержимости и интеллектуальной ослепленности: показывая, что в своей остро критичной философии Скорпион более умерен, чем Весы — именно потому, что призывает к рациональному осмыслению.

Подобно тому как в мифах отделение Неба от Земли делает явным сотворенный мир, движение абсурда проясняет реальность. Глубоко эмоциональное движение отрицания, образующее внутреннюю пустоту и таящее в себе возможность притока новых сил, подобно вакууму, оставляет мир видимым — и, как пустота воздуха, делает его более прозрачным. Камю живописует свое понятие абсурда совершенно архетипическими образами планеты Уран: "Абсурд есть требование невозможной прозрачности сущего". "Если дух должен встретиться с ночью, то пусть это будет ночь сохраняющего ясность отчаяния, полярная ночь, могущая стать источником чистого белого сияния, которое обрисует очертания всех предметов в свете разума"[19]

Таким образом движение мысли в своей основе предстает как наполненное эмоциональной силой творение (которое лишь отчасти выявляет себя как логически-внешнее противоречие (Меркурия): "Разум — лишь инструмент мысли, а не сама мысль. В первую очередь мысль человека есть его ностальгия."[20]) Отсюда вытекает такой психологический парадокс, что жизнь человека будет прожита тем плодотворнее, чем полнее в ней будет отсутствовать смысл. И этим философия Скорпиона дает нам в руки психологическое оружие: уча не бояться никаких превратностей судьбы. Человек стремится сохранить себя, чтобы опереться на себя — с чего Камю и начинает постановку вопроса о смерти. Современный философ-Скорпион (Г.Бревде) делает вывод, что люди не столько боятся смерти, сколько не своей смерти — не своей судьбы и потери себя. Но оказывается, сама потеря своего места в мире и всякой почвы под ногами делает жизнь осмысленной в вечной трансформации и регенерации существования — она делает человека свободным.

ЧТО ЕСТЬ СВОБОДА?

Жажда свободы — самый мощный внутренний двигатель человека, мобилизующий его силы к действию и способности к познанию. Планета свободы и безграничности Уран экзальтируется в Скорпионе, устремляя этот знак к запредельному и отрывая его от связывающей его внешней реальности. Принцип экономии усилий в познании, сформулированный Авенариусом, заставляет Скорпиона противопоставить дух и материю, отказавшись от бесчисленных проявлений внешнего бытия ради познания самой сути проблемы — свободы духа, побеждающего смерть. К этому же призывал Августин, говоря: "Несчастен человек, кто, зная всё, не знает Тебя, блажен, кто знает Тебя, даже если он не знает ничего другого". Позднее такой подход сформировал протестантское учение Лютера, стремившегося освободить человека от внешней религиозности и авторитета духовенства. Он отрицал обряды и роль церкви в стремлении к Богу ради свободы совести и искренности внутренней веры.

Как и поиск смысла, жажда свободы рождается от противного. Для Камю свобода есть бунт. Ради осуществления своей свободы человек должен помнить о том, что привычный ему уклад бытия неизбежно придет к своему концу — и это подобно афоризму: memento mori. Но смысл жизни — не в том, чтобы исполнить свою судьбу, а в бунте против неё. "Суть дела в том, чтобы умереть непримиренным, а не по собственной воле"[21],— утверждает Камю, исправляя логическую ошибку древних греков, исходящих из детерминизма судьбы. Будь жизнь предопределена, наш бунт заключался бы в смерти. Но поскольку мы свободны, долг свободы в том, чтобы жить, восставая против предопределения к смерти (и физическую основу этой идеи можно ощутить, вновь представив мрачные дни и голые деревья поздней осени). Один раз совершить самоубийство легче, чем постоянно не умирать. Смерть опровергает свободу, но опровергает и предопределение, что жизнь имеет заданный смысл, ставя человека лицом к лицу с пустотой: "Ум освещает пустыню окрест себя и над нею господствует. Он знает о своей несвободе и её не скрывает. Он умрет вместе с телом. Но знание об этом и есть свобода".[22]

Смерть сама есть абсурд, возвращающий свободу мысли и поступков и на нее воодушевляющий (в то время как иллюзия вечной жизни усыпляет мысль и отвлекает внимание от настоящей жизни и её недостатков). Как основу свободы Камю утверждает полное, абсолютное отрицание — он настаивает даже на отрицании надежды: "Из ящика Пандоры, где скрывались все злосчастья человечества, древние греки последней выпустили надежду как самую грозную из казней. Я не знаю символа более потрясающего. Ибо наперекор тому, что принято думать, надежда — это покорность. А жить — значит не покоряться."[23]

Но внутренняя свобода граничит с произволом, и скорпионовское утверждение: "Я — критерий истины" — оставил в философии Штирнер, ставший теоретиком анархизма. Он ставил целью освобождение индивида от любых ограничений его свободы поведения: выдвинув идею, что социальные нормы относятся к некоему "человеку вообще", а всякая конкретная личность единственна в своем роде и отличается от этого отчужденного стандарта. Поэтому установленные рассудком абстрактные правила принципиально не применимы, они являются лишь "фикциями", "призраками" сознания, как и все ценности (можно вспомнить, что ценность — понятие противоположного архетипа Тельца). На практике истинность того или иного положения устанавливает произвол индивида и подтверждает сила его личности. За каждым социальным образованием кроются корыстные интересы отдельных лиц — следовательно, человек может полагаться только на себя самого.

Человеческая свобода индивидуальна: как религиозно-психологическая истина — истина души, она рождается изнутри. И в этом смысле прав Штирнер, говоря: "Освободи себя, насколько можешь, и ты исполнишь свой долг, ибо не всякому дано разрушить все преграды, и не всякий видит преграду в том, в чем видит ее другой. Поэтому не трудись над устранением чужих преград, довольно будет и того, что ты уничтожишь свои собственные... Требовать от людей, чтобы они всецело очеловечились, значит предлагать им разрушить все человеческие загородки. Но это совершенно невозможно, так как внутренний человек ("человек в себе") не знает никаких преград и граней."[24]

Для знака Скорпиона, как эмоционального знака стихии воды, впадающего в зависимость от окружающего, важнее всего оказывается состоятельность перед самим собой (перед самой истиной своего существования или перед Богом). И Камю утверждает: "Самая большая заслуга человека в том, чтобы жить в одиночестве и безвестности". Только так человек может опереться на себя самого: "В необъяснимой и зажатой в своих собственных рамках вселенной судьба человека обретает свой смысл".[25]

Штирнер пишет: "Вы уверяете, что Бог и человечество достаточно содержательны и мощны, чтобы быть всем во всем, но я чувствую, что и во мне имеется достаточно мощи и содержания, что мне не придется жаловаться на собственную "пустоту": Я — ничто, но не в смысле пустоты, а в смысле творческого ничто; Я — ничто, из которого я сам почерпываю все, как творец-создатель."[26]

Однако опора лишь на свой субъективный опыт ведет к падению культуры: что увидел Мартин Лютер, дав толчок распространению протестантства,— и до конца жизни мучился сомнениями в правильности избранного пути. А внутреннее переживание, не введенное в рамки никакими внешними устойчивыми ориентирами, часто ввергает в познание лишь темных сторон жизни, человеческих пороков и психологических комплексов собственной личности, и тех истин ограниченного материального бытия, которые горьки. Именно замыкание в рамках своей собственной судьбы заставляет лицом к лицу столкнуться с проблемой своей конечности и смерти. Душа познаёт истину разрушения и смерти настоящего, раскрывая перед человеком вечное страдание жизненных трансформаций Плутона и оправдывает его, как и произвол всего происходящего, материальной необходимостью — если из этого тупика ее не выводят сознательные установки или чудеса духа.

Сама жизнь оправдывает разрушение и смерть. И преступление против установленного порядка и его идеологии оправдано, когда оно имеет целью расчистить место более человеческому образу жизни. Осознание того, что перед лицом человеческой свободы — как и в маргинальной ситуации, перед лицом роковой необходимости — "ничто не запрещено": к которому приходит Камю, как и другой Скорпион, Достоевский,— возвращает этот знак к культурным ограничениям и религиозным основам нравственности.

К возрождению раннехристианских идеалов призывал богослов и ученый-гуманист Возрождения Эразм Роттердамский. Моралистическую окраску носили идеи Вольтера. Он с яростной критикой нападал на церковь и современное мировоззрение ("очевидно, что религия — это сеть, которой мошенники опутывали глупцов более 17 веков, и кинжал, которым фанатики убивали своих братьев более 14 столетий"[27]),— и тем не менее признавал необходимость понятия Бога: "Главное заключается не в метафизической аргументации, а в том, чтобы взвесить, нужно ли для общего блага людей принять существование вознаграждающего и карающего Бога, который служит нам одновременно уздой и утешением, или отвергнуть эту идею, оставляя нас в бедствиях без надежды, а при совершении преступлений — без угрызений совести".[28] За религией стоит идея, хранящая человека от опасности остаться один на один с непросветленной материей и животными инстинктами, и для Вольтера атеист — "чудовище, которое пожирает только для того, чтобы удовлетворить свой голод".

Скорпион ставит достоинство человека невысоко (если не сказать, относится к человеческому роду с уничижительным презрением), — а выше всего он ставит идею и коллективный разум, который является её носителем (о чем говорит экзальтация Урана в Скорпионе). Для Камю бунт возвышает человека именно потому, что человек обретает достоинство двигающей им идеи. В преобразовании, которым вершит идея,— неизменная суть человеческого бытия и бесконечность человека, что позволяет Камю перефразировать Декарта: "Я бунтую, следовательно, мы существуем,"[29] — и это подразумевает: я мыслю, потому и бунтую. И это перекликается с призывом Вольтера: "Осмельтесь мыслить самостоятельно!"

Для Камю позитивный смысл бунта, который по отношению к обществу выглядит преступлением, раскрывает понятие ценности: "Бунтовщик противопоставляет все, что для него ценно, всему, что таковым не является. Не всякая ценность предполагает бунт, но всякое бунтарское движение молчаливо предполагает некую ценность."[30] За великими революционными порывами (как и за полнотой чувства) Камю находит то постоянство, которого лишена человеческая жизнь во многих других отношениях, обретает неизменность человеческой природы, сама суть которой — стремление к трансформации: "К чему восставать, если в тебе самом нет ничего постоянного, достойного того, чтобы его сберечь?" "Если бунтовщик готов умереть, он тем самым показывает, что жертвует собой ради блага, которое, по его мнению значит больше его собственной судьбы... Очевидно, утверждение, заключенное во всяком мятежном действии, простирается на нечто, превосходящее индивида."[31]

Этика занимает центральное место в философии Камю: от философии абсурда он возвращается к основам морализирования XVI-XVIII веков, как другой современный философ и теолог Маритен от "иррациональной интуиции" и "творческого порыва" Бергсона возвращается к "ясности" средневековой религии. Идея "праведничества без Бога" Камю выразила в наше время лютеранское отрицание внешней религии ради внутренней. Он приходит к религиозной истине, что в конечном итоге не поиск смысла жизни и не эволюционная мораль переустройства мира дают человеку истинную свободу, а жертвенность принятия того, что есть.

Дух человека ограничен его индивидуальностью, и внутренняя истина души, доступная уму, влечёт к гибели. Настоящая свобода — это свобода сознания от себя и своей ограниченности, своего требования смысла, устремляющего к смерти, и своего страха смерти: свобода преображения.

Вслед за Весами философы-Скорпионы продолжают развенчивать Человека, низводя его достоинство к последней черте падения и безумия. Здесь можно вспомнить философию киников (и бытовой цинизм присущ Скорпионам). За этой чертой, к которой подводят своих героев Достоевский и Камю, ставя их в экстремальные обстоятельства: пограничную ситуацию, о которой грезит знак Весов,— остается лишь то, что у человека уже невозможно отнять. Это можно определить как скрытое нравственное начало совести (но не внешнюю мораль) или как внутреннюю способность к преображению, которую в астрологии символизирует управитель Скорпиона Плутон. Она неотъемлемо присуща любому человеку — и является обратной стороной его разрушительного инстинкта, делающего столь драматичным человеческое существование.

Для Камю суть свободы в том, что она позволяет вершить эволюцией, для него "цель бунта — преображение". Такое положение опять же иллюстрирует экзальтацию Урана, планеты эволюции, в оппозиционном знаке Скорпиона: для человека эволюция осуществляется через революцию, в изначальном, не идеологически окрашенном смысле этого слова. Революция как преображение жизни и переход к иной модели существования является закономерностью: "Теоретически слово "революция" сохраняет тот же смысл, как и в астрономии. Это круговое движение, которое, полностью завершив цикл, приводит к смене одного образа правления другим."[32]

Осуществление свободы людей в том, чтобы включиться в эволюционный процесс и повернуть его в желаемом направлении. Это очевидно, и прямо вытекает из понятия человеческого творчества Весов — но Скорпион берет эту тему во всей глобальности, поэтому результат видится недостижимым: "Существует лишь один вид полезного действия — которое переделало бы человека и жизнь на земле. Я никогда не переделаю людей. Но надо поступать "как если бы..." Откуда у знака Скорпиона рождается такое безысходное разочарование? От абсолютизма цели: "Величие в протесте и безысходной жертве. Однако вовсе не из вкуса к поражению. Победа по-прежнему желательна. Но есть лишь один вид победы — победа навеки."[33]

Поэтому удовлетворить Скорпиона в принципе нельзя (чего психологически часто не понимают другие знаки Зодиака): ведь задача этого знака — быть катализатором постоянной трансформации. Плутон воплощает принцип энергетического взаимодействия: остановка энергии равна её уничтожению, движение энергии её рождает. Предположим, человечество мобилизовалось настолько, что отодвинуло смерть на неопределенный срок и навсегда преодолело страх перед ней. Что будет искать Скорпион? Другие, более глубокие (а может, более страшные) источники мобилизации творческой энергии к развитию.

Апелляция к безысходности и отчаянию служит ещё и иллюстрацией того, что Скорпион ищет скрытые ресурсы в самой материи, мобилизует энергию "снизу" — перекрывая канал внешнего притока сил, как это делает Камю: "Я хочу знать, возможно ли, согласившись жить без зова свыше, точно так же без зова свыше работать и творить".[34] Он отделяет себя от очевидной вечности, чтобы найти скрытую. И здесь на ум приходит образ антибога и отделения от Бога Сатаны, раскрывающие в мифологии архетип Плутона — бога подземного мира, который воплощает собственный потенциал внутренних сил, независимый от внешнего мира: эти силы служат основанием достижения и провозглашения свободы.

Проблема зла, связанная с этими персонажами, — также одна из архетипических проблем Скорпиона. И Камю пишет о легкости перехода от самоубийства к убийству других: "Раньше злодеяние было одиноким, словно крик, а теперь оно столь же универсально, как наука. Ещё вчера преследуемое по суду, сегодня преступление стало законом."[35]

Достоевский исследует причины социального зла, скрытые в человеке, и выводит деструктивное начало в людях, ведущее к убийству и самоистреблению, и социальную страсть к насилию и анархии из "метафизического сиротства" личности, лишенной корней "в мирах иных". Только сознательная сила духовности, более активно трансформирующая человека и мир, может превозмочь инстинктивную разрушительность (будучи с ней одной природы). И Достоевский критикует разобщенность европейской цивилизации, ныне лишенной этой преображающей силы, и возлагает надежды на русский народ, как мессианского носителя высшей духовной истины (хотя состояние русской церкви как института при этом представляется ему "параличом": по сравнению с духовным потенциалом идей, принадлежащих над-эмпирическому миру). "Горним жительством" человека определяется и художественный принцип писателя — "реализм в высшем смысле": за внешними факторами "заедающей" среды постичь последнюю правду о движущих силах человеческой личности.

Разрешая вопрос о бессмертии как утопию Девы и Весов, знак Скорпиона констатирует, что то начало, которым человек владеет в себе, на самом деле не хочет жить. В самой сути человека заложена деструктивность: сущность его души, движение его жизни — трансформация. Это естественно соответствует тому, что наше низшее личное "я" со всеми его заблуждениями обречено смерти, растворению в объективном потоке всеобщего. То, что хочет в нас жить, неуловимо для рассудка и выше нас. И только отдавшись ему, мы обретаем свободу, потому что оно освобождает нас от связи с внешней материей — которая, по логике Зодиака, осуществляется через понятие индивидуального существования монады Рака.

Вторая треть Зодиака обращается к материи мира и ставит акцент на материализации, поддерживая гармонию объективного и субъективного. Знак Скорпиона, выражая идею полной зависимости от материи, меняет вектор отношения к ней: он прощается с субъективным ради объективного, ставя цель отрыва от материи и одновременно от притязаний личного "я".

При этом и в бытовом, и в художественном, и в научном мировоззрении Скорпион уверенно опирается на материю: её физическую мощь и энергию химических реакций. Примером может служить "корпускулярная философия" Ломоносова: для которого в основе явлений природы лежит закономерное движение протяженных, непроницаемых, обладающих формой частиц материи, подчиненное всеобщему закону сохранения движения и вещества. Для Камю основа мысли — не в сознании, не в уме (как для знаков весны); для знака осеннего умирания природы основа смысла жизни — в теле: "Тело не знает надежды, оно знает только биение своей крови".[36] В материи сознательный смысл исчезает, но она же являет основой для его обновленного утверждения. Сознание рождается из материи, как феникс восстает из пепла.

Но окончательная человеческая свобода принадлежит только духовной сфере. Потому-то Скорпион возвращается к религии, хотя бы внутренней, и не спешит отказываться от Бога, как Вольтер: который пишет о несотворенности и вечности материи, её объективном существовании и вечном движении, критикует мысль людей и человеческое общество и все же в Боге усматривает конечную причину движения материи, мышления и других явлений. Органична вера и у ученого Ломоносова: "Воображаем себе тем явственней создателя, чем точнее сходствуют наблюдения с нашими предсказаниями; и чем больше постигаем новых откровений, тем громче его прославляем... Правда и вера суть две сестры родные, дщери одного всевышнего родителя; никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто из тщеславия и показания своего мудрствования на них вражду всклеплет."[37]

Постигая драматические стороны жизни, философ-Скорпион осторожен: его мысль покидает внешнюю революционность ради более экологичной нравственной трансформации, что показывает пример Достоевского или Камю, который пишет: "Тема перманентной революции, таким образом, переносится в индивидуальный опыт"[38]. Такому пути способствует внутреннее постижение того, как над видимой внешней мощью и силой доминирует незаметная энергия идеи — точнее, тот, пока не проявленный потенциал будущего развития, который движет историей — как пишет Достоевский: "В конце концов, торжествуют не миллионы людей, не материальные силы, не деньги, не меч, ни могущество, а незаметная вначале мысль и часто какого-нибудь ничтожнейшего из людей."[39]

От экстремальности Скорпион переходит к умеренности, которая является добродетелью следующего знака Стрельца. Даже Вольтер, хотя борьба против церкви и государства и программа социально-политических преобразований связали его имя с подготовкой Французской революции, сам был сторонником мирных преобразований — проводимых просвещенным государем в союзе с людьми идеи: "Наступит день, когда у руководства встанут философы. Готовится царство разума."[40]

Мы видим, что в вопросах социального устройства Скорпион ещё причастен рациональным утопиям Девы и Весов (хоть и будучи материалистом по отношению к миру явлений природы). Но, в отличие от Девы, разрабатывающей идеал мирового правительства, в государстве Скорпион видит прежде всего аппарат насилия и признает его злом (хотя б необходимым, как Вольтер), которое должно прийти к своему концу. В этом сходятся Достоевский, мечтавший об перерождении государства в свободную общность по типу церкви, и Штирнер, который говорил о естественном отмирании этого института: "Государство покоится на порабощении труда. Когда труд свергнет иго рабства, тогда прийдет конец и государству."[41]

Подытоживая путь развития мысли и философии Скорпиона, можно увидеть, как из все отрицающего циника, готового разрушить все до основания ради самой трансформации бытия, застывающего в своем консерватизме,— Скорпион преображается в страстно верующего материалиста, хранящего идею как знамя выверенного движения вперёд. Субъективная эмоция, страсть, страдание ведет в бездну — выводит из неё наработанный тысячелетиями ориентир коллективного разума: архетип Юпитера, составляющий суть следующего знака Стрельца. Риск интуитивного прыжка в будущее Весов Скорпион меняет на рациональную сдержанность и выверенность пути — которая звучит в словах Вольтера, родившегося на грани Скорпиона и Стрельца: "Я скажу в духе мудрого Локка: философия заключается в том, чтобы остановиться, когда утрачен светильник физики".[42]

ГОРОСКОПЫ ФИЛОСОФОВ-СКОРПИОНОВ

В гороскопах философов-Скорпионов мы нередко находим напряженные аспекты Сатурна и Плутона — которые отражают наиболее драматические события жизни и конфликт ограничения ресурсов человека и возможностей материи.

Психологизм Скорпионов определяет важность в их гороскопах Нептуна и Луны — планет веры и души, но также и Меркурия — ясного рационального знания. Аспекты Нептуна и Меркурия, а также и Хирона дают способности к интерпретации: выявление скрытого в глубинах бессознательного и потемках души в явном виде слов и идей.

Психологическое познание подтверждает заметная роль Психеи (Психея в связке с Меркурием и Палладой у Камю, вблизи Меркурия Шлейермахера; с Луной Вольтера, с Венерой Авенариуса; в секстиле к Сатурну и тригоне к Плутону Дильтея; в секстиле к Урану у Штирнера, в аспектах к Урану, Сатурну, Венере и Философии у Маритена).

Среди малых планет также занимают характерное положение астероиды философии, науки и открытий. Философия на Юпитере Дильтея, Нептуне Авенариуса. Сапиенция (знание) на Юпитере Достоевского, Марсе Авенариуса, между Меркурием и Психеей Шлейермахера, около Солнца Вольтера: в сочетании со Скептикусом, на Весте Ломоносова. Сциенция (наука) на Уране Камю, Марсе Шлейермахера; против Урана Авенариуса в сочетании с мыслью-Метидой и в аспектах к Венере и Весте у Дильтея.

Хэврика на Сатурне Маритена, около Солнца Камю; в тригоне к Меркурию и оппозиции к Урану у Дильтея; на Хироне Штирнера. Бельтровата (открытие) и Висдом (мудрость) на Сатурне Камю. Скептикус на Плутоне Маритена, около Марса Ломоносова. Меланхолия на Юпитере Штирнера. Иногда отмечен Сфинкс (в квадрате к Юпитеру у Дильтея, на Черной Луне Маритена; у Штирнера в соединении Сфинкс и Сизиф). Но астероид относительности познания Сизиф не играет столь заметной роли, как у философов-Дев и Весов.

Склонность к интерпретации подчеркивает малая планета отклика — Эхо: у Шлейермахера на Церере, у Штирнера на Венере, у Маритена с Философией; на Луне-Палладе Авенариуса, на Хироне Вольтера; у Камю на Узле, у Дильтея в соединении с Сапиенцией и Веритас. К этой способности отражения и тенденции к интерпретации примыкает астероид Манто, традиционно отвечающий за гадание как предсказание событий (на Солнце Камю и Достоевского, Юпитере Авенариуса, Церере Маритена).

Показательно стоит астероид рока Нортия, отмечающий роковые моменты судьбы (на Марсе Достоевского, Сатурне Дильтея, Юпитере Маритена, Церере Ломоносова); так же как Мойра (на Плутоне Ломоносова, Палладе Достоевского) и другие астроиды судьбы.

Абсолютизм Скорпионов отражает малая планета Астрея (на Солнце Шлейермахера, Юпитере Штирнера, Восходящем узле Вольтера). На проблематику освобождения от зависимости указывают астероиды Элевтерия (свобода) на Солнце Достоевского; Либера (раскрепощение) на Солнце Шлейермахера, на Сатурне Камю, Марсе Авенариуса; Свобода на Уране Штирнера и Нептуне Ломоносова.

Поиск слабых мест и момент осознания собственной уязвимости, присущий Скорпионам, выявляют такие астероиды, как Ахилл (на Уране Маритена и Луне Камю) или Эпей (это изобретатель троянского коня, который сам не ввязывается в конфликт, но указывает стратегию действия — что является характерной черта Скорпиона): на Венере Шлейермахера и Хироне Камю. Если для консервативного знака Весов риск прекрасен, то философ-Скорпион предпочитает не рисковать.

Плутонический элемент сокрытия, удержания (до накопления необходимых ресурсов) отражает малая планета Калипсо (волшебница, державшая Одиссея на острове в течении семи лет): на Солнце Камю, с Юноной Дильтея, Церерой Ломоносова.

* * *

1. Августин (14.11.354 – 29.8.430) — христ. теолог, епископ и последователь неоплатонизма, исходивший из субъекта и самодостоверности человеческого мышления, из которого выводил бытие Бога. Обращался к проблемам государственности как необходимого насилия и рассматривал динамику личности и истории. Умер в Деве, знаке диалектики и рационального принятия существующего.

Теологом Августина делает соединение планет личной и коллективной души Луны и Нептуна (в Рыбах) в тригоне к связке жизненного и интеллектуального творчества Солнце-Меркурий. Аспект Меркурия к Нептуну подтверждает психологизм и качества интерпретатора. Идейное лидерство дает прогрессивная связка Марса и Юпитера в гармонии к планетам идеологии Урану и Плутону. Вечный поиск истины обуславливает квадрат между этой связкой и соединением Солнца и Меркурия (прежде всего напряженный поисковый аспект Меркурий-Марс).

2. Эразм Роттердамский (6.11.1469 – 21.7.1536) — богослов и ученый-гуманист, призывавший к возрождению ранне-христианских идеалов (в трактате "Кинжал христианского воина") и от противного критиковавший пороки церкви и общества (в книге "Похвальное слово глупости"). Отвергая средневековую систему воспитания и образования, развивал собственные педагогические взгляды и умер в Раке, знаке возврата к истокам и педагогики.

В его гороскопе психологически-религиозная связка Солнца и Меркурия-Нептуна находится в оппозиции к Сатурну, планете жестких установок и консерватизма институтов прошлого. А коллективной трансформации: Плутону и Урану — помогает архетип воспитания Луны: её гармония к этим планетам. Квадрат между Венерой в Стрельце и Юпитером в Деве подчеркивает независимость и неуспокоенность, обостряя критический взгляд на вещи и противопоставление рациональной мысли комфорту обывателей.

3. Мартин Лютер (19.11.1483 – 27.2.1546) — основатель нем. протестантизма, учения о спасении не делами, но верой; отвергавший внешнюю обрядовость церкви ради внутренней свободы веры. Умер в религиозном знаке Рыб.

В его карте сильная связка идеологического лидерства Марс-Юпитер-Плутон в гармонии к Урану. Соединение Нептуна и Меркурия, обозначающее психологизм и интерпретацию (через вживание), в квадрате к Луне ставит проблему осознания личной веры (которая может не совпасть с коллективными ритмами). Связка Венеры и Сатурна, символизирующая результативность и материальные блага, в духовном знаке Скорпиона недалеко от Солнца — ставит акцент на идее возвышения мирского призвания христианина и нравственной роли труда.

4. Франсуа Вольтер (21.11.1694 – 30.5.1778) — философ франц. Просвещения, известный критикой общества и соц.-религ. мировоззрения, однако признававший Бога. Умер в Близнецах, знаке вольнодумства и отвергания прежних традиций общественной мысли.

Критичным и свободолюбивым Вольтера делает связка Меркурий-Марс в Стрельце в оппозиции к Урану в Близнецах; а также квадрат Солнца-Юпитера, обусловивший его выступления против общественного строя (в напряженном аспекте с астероидами Философия и Динамена). Астрея на Восходящем узле в гармонии к Солнцу и Юпитеру подчеркивает абсолютизм мировоззрения. При этом планета веры Нептун имеет выгодную позицию в Рыбах и гармонию к Луне в связке с Психеей. На Венере Утопия рисует мечту материального благополучия.

К философии склоняет сила Сатурна в Козероге в гармонии с Вестой, где стоит астероид открытий Эврика. На Плутоне Юстиция против связки Хэврики с Фемидой дает возможность судить о вещах и делать открытия в сфере того, каковы должны быть социальные законы. Астероид Вольтер в карте мыслителя находится в знаке законности — Весах, в сочетании с мифологическим образом мудрого старца Нестором, дававшего советы, к которым все прислушивались — что ярко отражает след философа в культуре.

5. Михайло Васильевич Ломоносов (19.11.1711 – 15.4.1765) — рус. ученый-энциклопедист: физик, химик, астроном и поэт, развивавший идеи науки нового времени о едином Универсуме с естественными законами. Он разрабатывал "корпускулярную философию" для объяснения физических и химических явлений и считается основоположником материалистической традиции русской мысли. Призывал к рассмотрению явлений в их исторической эволюции, связывая прогресс с развитием образования и ремёсел. Умер в Овне, знаке выработки наиболее простых базовых понятий сознания и внедрения в жизнь своих идеалов.

Астероид Ломоносова, названный в честь ученого, стоит на его Солнце в соединении с музой науки и астрономии Уранией. Это соответствует тому, что мы связываем его имя прежде всего с представлением о Вселенной ("Открылась бездна, звезд полна: звездам числа нет, бездне дна..."). Всеохват знания в его карте рисует красивый равнобедренный треугольник Юпитера, Нептуна и Урана с Плутоном, дающий возможность стать практическим выразителем тенденцией своей эпохи и основателем Московского Университета. Можно отметить также сочетание астероидов Сфинкс и Весьмир вблизи Луны (т.е. весь мир представляет загадку).

Гармония Солнца к Марсу и связке Цереры, Паллады и Восходящего узла делает целью разработку творческого научного подхода и его внедрение. Как и тригон Меркурия с Венерой (в сочетании с Эврикой и мыслью-Метидой) к фокусу внимания Весте (в сочетании с планетой знаний Сапиенцией). Интересно положение на Меркурии малых планет Карма (ещё один показатель задачи интеллектуальной деятельности), Фидес (вера в разум) и Европа: где Ломоносов получил образование и далее в своих исследованиях опирался на европейскую мысль.

Наиболее проблематичной планетой остается Сатурн, во Льве и в квадрате к Меркурию и Венере ставя задачу осмысления законов физической материи: что и стало центром научно-теоретической (доказательство закона сохранения массы при химических реакциях) и практической деятельности Ломоносова (изготовление мозаик). Надо заметить, что квадрат Меркурия к Сатурну не дает легкого, быстрого и оперативного овладения знаниями, но может способствовать фундаментальному подходу и внутренней потребности учиться до седых волос.

6. Фридрих Шлейермахер (21.11.1768 – 12.2.1834) — нем. теолог, провозвестник философской герменевтики и создатель религиозно-эстетического мировоззрения, истолковавшего религию как удовлетворение присущего душе чувства зависимости от бесконечного. Умер в Водолее, знаке единства блага, истины и красоты.

Водолейскую ориентацию дает тригон Урана к Восходящему узлу и секстиль к Весте. За теологию отвечает Нептун в гармонии к Юпитеру и Плутону — но квадрате к Меркурию: что ставит задачу развития способностей рационального понимания и интерпретации бессознательных процессов. Её решению способствует Психея, стоящая рядом с Меркурием и помогающая вжиться в идею (там же астероиды Сапиенция (знание) и Фидуция (уверенность) подчеркивают психологическую опору интеллекта). Есть астероид Шлейермахер, который в карте мыслителя стоит в рациональном знаке Девы в соединении с Философией.

Драматизм мироощущения Скорпиона усиливает оппозиция Плутона к Сатурну (выражающая идею конечности и зависимости): которую разрешают хорошие аспекты к Хирону (культура выступает как создательница ресурсов бесконечности); вместе эти планеты показывают исторический ракурс культуры. Характерный для теологов астероид Парадиз (рай) на Сатурне в Раке при этом подчеркивает индивидуальный путь души к Богу.

Ещё одна фигура гороскопа — тригон Венеры к Марсу (в сочетании с Сапиенцией), при оппозиции к Церере и Эхо, способствует последовательному рациональному выражению романтического мироощущения. Малые планеты Астрея и Либера на Солнце отражают религиозно-скорпионовский абсолютизм в стремлении к освобождению.

7. Макс Штирнер (25.10.1806 – 26.6.1856) — нем. теоретик анархизма, отстаивавший право "единичного я" перед социальными нормами поведения. Умер в Раке, знаке индивидуального внутреннего пути.

В его карте астероид Философия стоит в Раке, прямо напротив Юпитера, символизирующего общественные ценности. Акцент на индивидуализме и свободе ставит соединение Урана с точной связкой Солнце-Сатурн. Характерно, что на Уране стоят астероиды Свобода и Виктория ("победа"). Уран в секстиле к Психее, в сочетании с Алетеей (истина) и Ормой (путь): истинным путем к свободе предстает личный психологический путь. Идею, что индивидуум должен искать не социальную, а свою собственную свободу, выражает также тригон Марса к Узлу.

8. Федор Михайлович Достоевский (11.11.1821 – 9.2.1881) — рус. писатель, участвовал в деятельности кружка петрашевцев, последователей утопического социализма. После ареста, познав "опыт конца" во время инсценировки смертной казни и познакомившись на каторге с народно-религиозным сознанием, стал связывать мечту о внешнем благе прежде всего с внутренним нравственным преображением. Умер в Водолее, отражающем характер России (в одной из судьбоносных для неё точек).

В карте Достоевского соединение Урана с Нептуном: начало 170-летнего цикла мифа человечества, время закладки его веры и идеологии на этот период. И если у Маркса и Энгельса соединение этих планет находится в Стрельце (знаке социального прогресса и революционных перемен), то у Достоевского уже в Козероге (знаке индивидуального совершенства: подробнее см. главу о философии Козерога), как и новое соединение этих планет в 1993 году. Таким образом, взгляды Достоевского во многом соответствуют идейной ориентации человечества на следующие 170 лет. Сочетание Венеры с этими планетами, которое дает яркие способности к художественному творчеству, отражает известная формулировка: "Красота спасет мир".

На Солнце писателя Элевтерия и Утопия символизируют мечту об освобождении (которая привела Достоевского в кружок революционеров). Основную проблему: сочетания самоценности личностной свободы, с одной стороны, и её нравственного фундамента, с другой,— выявляет квадрат Урана, Нептуна и Венеры к сочетанию Плутона и Хирона. Тригон Марса к Юпитеру и Сатурну, а также Палладе говорит об активной общественной позиции личности.— И она находит выражение в ментальном творчестве, которое касается прежде всего судеб настоящего (на Палладе богини настоящего и судьбы Мойра и Верданди).

Есть астероид Достоевский, который стоит на Меркурии писателя в Скорпионе, вместе с Фантазией. Туда же ставят характеристику часа рождения: Асцендент (восходящее созвездие), которое отражает личность писателя.

9. Вильгельм Дильтей (19.11.1833 – 1.10.1911) — нем. историк культуры, представитель "философии жизни", основоположник "понимающей психологии" и школы "истории духа". Умер в Весах, знаке культурного творчества.

В его гороскопе задачу понимания ставит оппозиция Солнца к Хирону, в тау-квадрате к связке Церера-Паллада. За интерпретацию отвечают также Меркурий в секстиле к Урану с Луной и в тригоне к Хэврике. Связка астероидов Сапиенция (знание), Веритас (правда) и Эхо, в хороших аспектах к Венере и Весте, между которыми квадрат, также символизирует истину познания как отголосок жизни. Квадрат Венеры-Весты: как напряжение внешней формы жизни и её внутренней цели — гармонизирует и сочетание астероидов Сциенция (наука), Глия (мозг) и Метида (мысль).

Исторический ракурс определяет Сатурн против Плутона; их хорошие аспекты к Психее символизируют психологическое вживание в историю. Философия и Сумма на Юпитере обозначают подытоживание традиций; квадрат Нептуна к Юпитеру ставит цель понимания духовных традиций, а точный напряженный аспект к этим планетам связки астероидов Клио и Феникс предстает как возрождение истории.

10. Рихард Авенариус (19.11.1843 – 18.8.1896) — швейц. основоположник эмпириокритицизма; через опыт стремится преодолеть противоположность физического и психического, трактуя их как содержание внешнего и внутреннего субъективного опыта. Смерть во Льве, отводящем центральное место человеку.

У Авенариуса типичный гороскоп философа: Солнце в хороших аспектах к Сатурну и Урану; а также к связке Луны с Церерой и Палладой. Кроме значимости Луны в его карте, личный психологический опыт отражает связка Венеры с Психеей. Квадрат Нептуна в сочетании с Философией к Меркурию с Вестой ставит задачу верной интерпретации пластов реальности за пределами сознания, чему помогает сила Плутона в Овне (опять же психологическая истина глубинных инстинктов).

Квадрат Плутона к Сатурну (где стоит Орма — путь) говорит о нехватке внутренних ресурсов на достижение результата — рождая принцип субъективного пути познания как наиболее экономного. Этот аспект символизирует противопоставление физической материи и психической энергии, гармония которых находится во внешней объективности Юпитера. А соединение Марса, Нептуна и Юпитера с Юноной говорит о неразрывной связи личной активности с социальными и космическими ритмами: нераздельности субъекта и объекта, которая дает возможность поставить субъективное "я" в центр философии.

11. Жак Маритен (18.11.1882 – 29.4.1973) — франц. религ. философ, от идей Бергсона вернувшийся к "ясности" религии средневековья, видя цель в возврате к надличной объективности и стремясь примирить "благодать и природу, веру и разум, теологию и философию". Умер в экзистенциальном знаке Тельца.

Его философские занятия определил тригон Урана к Сатурну, в сочетании с малой планетой озарений Хэврикой. При этом возвышенная мысль Урана в квадрате к планете жизни Венере, а Сатурн — к Философии в сочетании с Парадизом (рай: этот астероид встречается у теологов); между Венерой и Философией образуется секстиль, рисуя образ вечной жизни. Последовательный ряд планет Нептун, Сатурн, Узел, Хирон и Плутон в Тельце символизирует глубину понимания истории культуры и опору на неё. При этом возникающие оппозиции этих планет к Меркурию, Солнцу и Марсу обозначают противопоставление веры и разума, объективных законов и индивидуального творчества, коллективных и личных стремлений; и объективный универсализм Урана указывает наиболее надежный выход из возникающих противоречий.

Интересно сочетание Сциенция-Эпей в квадрате к Меркурию и оппозиции к Церере: наука — то, что дает инструмент проникновения в истину вне личного участия (как Эпей советует строить Троянского коня, не участвуя в битве).

12. Альбер Камю (7.11.1913 – 4.1.1960) — франц. писатель, коммунист и участник Сопротивления во время II мировой войны, от "философии абсурда" перешедший к этическому гуманизму "праведничества без Бога". Умер в Козероге, знаке судьбы и суда.

Именем Камю назван астероид, который находится в сочетании с Немезидой и в аспекте к Плутону, а также связке Сизиф и Карма. Это подчеркивает жизненный драматизм и тематику суда судьбы, отраженные в наиболее известных произведениях Камю ("Суд" или "Чума", а "Миф о Сизифе" — самое известное его философское сочинение). Философия в сочетании с Фемидой также выражает тематику судьбы и суда. Квадрат Плутона к Сапиенции в сочетании с Либератрикс, а также философские планеты Сатурн, в сочетании с Висдом и Либерой, и Уран, с Сциенцией в тригоне к Элевтерии, ставят и побуждают осмыслить проблему человеческой свободы.

Прогрессивность идей обозначает связка Марса и Нептуна, где стоит Имаго ("образ": подчеркивая художественную образность) — в тригоне к Восходящему узлу, отмеченному малыми планетами Фантазия, Поэзия и Эпиакса (браво!),— что также указывает на склонность к искусству. Талант писателя символизирует секстиль Урана к Меркурию, в сочетании с Палладой и Психеей рождая творческий отклик на резонансы жизни (также как Гармония и Эхо на Нисходящем узле). Широкую популярность приносит секстиль Солнца и Юпитера (как и ведущий людей за собой аспект Марса и Нептуна с Узлом, указывая перспективу приложения человеческой воли). Наиболее проблематичной планетой остается Венера (в квадрате к Марсу), что находит выражение в идее телесного приобщения к природе (отражающей секстиль Венеры к Церере).

* * *

Проблематика, которая волнует Скорпиона, представляет интересное поле для изысканий: вопрос жизни и смерти волнует всех людей и будит в них философскую жилку. Однако этот знак не удовлетворяется абстракцией мысли: для этого он слишком страстен, и это не дает ему разработать фундаментального философского подхода (как противоположному знаку Тельца, чувствующего твердую почву под ногами, а не каждый миг меняющийся мир). Поэтому чаще Скорпионы выражает себя через более эмоциональное художественное творчество: они скорее писатели, чем философы. Эмоциональный потенциал глубинной включенности в происходящее позволяет сделать жизненно насущными невидимую часть реальности и главный философский вопрос о смысле бытия.

Тем не менее у философа-Скорпиона разум всегда доминирует над эмоциями, позволяя достичь объективной интерпретации истин, ещё не ведомых другим. Если для проникновения вглубь этот знак склонен отбросить внешнюю реальность (как Овен — сходный с ним разрушительным покровителем Марсом), то ради утверждения постигнутого он обращается ко всей её широте: исторической и культурной (как Рак — знак той же стихии воды, такой же внутренне-психологический). Эмоционально вживаясь в те сферы, которые для него в первом приближении субъективно чужды, он ищет в них свое: свою истину — до тех пор, пока не находит. Мысль Скорпиона яростно стремится удержаться на грани чуждого, абсурдного мира, пока озарение не укажет истину его родства с ним — не откроет причины его зависимости от этой сферы и тем самым не освободит от неё. В пику известного афоризма: "понять — значит, принять", целью осознания для Скорпиона является свобода.

Здесь озарение предстает не как тихий свет знания, а как взрыв прежнего бытия. В этом отражается революционность философа-Скорпиона. Он отвергает известное, как мертвое, оставляет его позади: сомневаясь во всем, в чем можно усомниться, и разрушая все, что можно разрушить, но разрушение дает толчок новому творению. Смысл того, что этот знак сознательно идет на конфликт — в преображении действительности. Это очень серьёзная тема: она не сводится к психологической проблеме бытовой конфликтности и деструктивности этого знака, которая лежит на поверхности и всем бросается в глаза. Дело в том, что Скорпион — сознательный преступник: суть его жизни и человеческой миссии — в неудовлетворенности существующим. Мыслитель-Скорпион готов пожертвовать жизнью ради своего бунта: точнее, той идеи, которую отстаивает его личное противостояние всему миру. И это доказывает, что человек действительно может изменить мир (если сейчас — в потенциале, но в будущем сможет более явно) — делая все более яркой и светлой манифестацию истины.

И всё же философ-Скорпион, в отличие от бездумных представителей своего знака, способен остановиться, сколь бы прекрасная цель его не влекла. Этот знак потому и способен быть один, что своим сильным эмоциональным посылом он магнетически влечет за собой других, прокладывая глубокие борозды в коллективном подсознании. И остановиться перед бессмысленным разрушением в той ситуации, которая не дает гарантий безопасности, философа-Скорпиона побуждает этика: в самом высоком, религиозном смысле этого слова. Внешней религиозности от этого знака требовать нельзя — зато внутренне он является самым искренним хранителем безошибочной веры: что можно и чего нельзя. Эта нравственная интуиция Скорпиона не может быть выражена словами догматов. Но это самое полезное знание, которым знак, постигающий разрушение и смерть в своем отъявленном индивидуализме, может поделиться с другими.