Семира (Щепановская Е.М.)
ВНУТРЕННИЙ
ОПЫТ ШАМАНИЗМА С АРХЕТИПИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ
доклад на международной .конференции "Психотехники и измененные состояния сознания" в Российской Христианской Гуманитарной Академии, 2018
// Шаманизм и архаические техники экстаза. Сборник статей конф. под ред. П.В.Берснева
СПб.,изд-во Центра Антропологических исследований «Древо жизни», 2019 124 С.СС.93-103
Пролагая пути к бессознательному,
психоанализ задал современные методы его интерпретации. К.Г. Юнг, введя понятие
архетипов, сохраняющихся в религии и культуре, задал возможность символической
интерпретации того, что происходит в душе. С этой точки зрения мы можем
интерпретировать традиционные переживания "изменённых состояний
сознания". Для этого, правда, надо принять аксиому, что внутренний опыт
человечества един – утверждение, доказываемое Юнгом через единство психики
людей и параллелизм архетипов различных, несвязанных между собою, культур.
("Подобно тому, как человеческое тело демонстрирует общую анатомию помимо
любых расовых различий, так и психика обладает единым субстратом по ту сторону
любых различий в сфере культуры и сознания, который я назвал коллективным
бессознательным".[1])
Представления о небесном и подземном
мире, куда возносится или спускается шаман, глубоко архетипичны. Архетипичность
эта имеет древнюю, но также и современную символическую проекцию (представленную
в авторской диссертации[2]).
Небесные сферы соотносятся с
движением как таковым, с полётом мысли, со свободой – внутренним
раскрепощением, выходом за рамки социально установленного: Небо – это один из
древнейших архетипов, сформировавшихся уже в период глобальных миграций племён
– тогда, когда социальная сфера ещё не была развита, и установки, заковывающие
нас в общественную традицию, ещё не возникли. Когда шаман переживает вознесение
на Небо, он архетипически соединяется со стихией наиболее безостановочного
движения, разгоняет мысль (имеется в виду мысль в человечески-изначальном, а не
современном интеллектуальном плане – то есть мысль целостная, не отделенная от
душевного переживания). Он соприкасается с архетипическим переживанием
отделения Неба от Земли как основы творения: формирования внутри свободного
пространства, которое бы вместило в себя некий новый, непосредственный опыт и
дало бы возможность (= досуг мысли как психическую свободу) его осознать.
Психолог Эдингер сны о полётах считал
показателем высокого осознания себя во сне, когда интуиции удается приподняться
над темным хаосом бессознательного[3]
и сопоставлял их алхимическому понятию сублимации,
рисующему процесс, аналогичный творению как разделению начал. Оно отражает
плотно закрытый сосуд, холодный сверху и подогреваемый снизу. Под действием
внутренней реакции очищенные элементы поднимаются вверх, а тяжелые выпадают в
осадок, и это напоминает мифологический процесс творения: из лёгких элементов
формируется Небо, из тяжёлых Земля в китайской мифологии. В результате
сублимации происходит высвобождение энергии, которое может рассматриваться и
как полёт мысли.
Ещё раз подчеркнём, что это движение –
и сама устремлённость к иным мирам – является результатом отделённости ранее
связанного, разрыва – которые также выявляются в психологическом переживании. В
телесно-психической проекции – как разделение тела или души на части, что
является традиционным шаманским переживанием. В социальной проекции – как
избранность: отделённость шамана от своих соплеменников. Побывав на Небе, он
более не может жить в их социальном мире по тем принципам, что они: он
сохраняет память об изменённом состоянии сознания выхода в мир иной как саму
возможность лечить.
Наиболее важная часть практики шамана
– целительство, поэтому его опыт имеет под собой работу с телом. С собственным
телом и через это – с телом пациента (поскольку в том и другом есть аналогичные
материальные структуры, которые управляются схожими психическими структурами).
Для приведения в порядок органов и понимания принципов их деятельности, или
общей их гармонии важно детально ощущать их в их отдельности, откуда легко
могут возникать фантазии о "хирургической операции", когда органы
человека заменяются другими. Зачастую более дееспособными – более активными,
что есть и должно быть основным результатом любого целительства. С медицинской
точки зрения, если орган обращает на себя внимание, значит, в нём есть
отклонения от нормы, и тогда то, что переживается как его изъятие и замена
(позволяющая далее забыть о нём и его не ощущать), является просто его
нормализацией.
Таким образом, внутреннее стремление,
высвобожденное в результате "шаманского полёта", направляется на цели
лечения или гадания (предвидения). В развитых культурах на первый план выходит
культурная функция, которой служат органы человека, и здесь можно вспомнить
пушкинское: "… и вырвал грешный мой язык…": ангел заменяет язык поэта
"мудрым жалом змеи", что даёт ему возможность пророчествовать.
Характерен и образ пустыни, в которой при этом пребывает поэт – это
архетипический образ радикального отрыва мысли и души от привычного,
высвобождающего бесконечная устремленность к утраченному в вечной невозможности
его достичь, о котором говорилось выше. И чем более развита культура, тем более
подобный процесс отрывается непосредственно от тела и воспринимается как чисто
духовное таинство.
Однако медицина, и психология,
возникшая в конце XIX
века как её часть, возвращает нас обратно к телу как опоре различных состояний
сознания. Если мы сегодня не отслеживаем и не переживаем изменения состояний
тела в связи с изменениями состояний ума, как это делали шаманы, это
свидетельствует о нашем невнимании к телу или о том, что в современной
неэкологичности жизни тело практически никогда не является здоровым
(природно-гармоничным) насколько, чтобы оно могло само себя исцелять. Возможно,
нужны психологические потрясения, подобные шаманским, чтобы заставить его это
делать – что и обуславливает интерес к ним. Хотя более новые религиозные
практики обходятся без них: так, в традиционной йоге ощущение вибрации чакр
оказывает на тело нормализующий эффект. Воздействие христианского причастия на
тело верующего также осуществляет целительскую функцию, в идеале увлекая органы
к совершенству Христа.
Несколько иную психическую и ментальную
окраску, чем шаманский полёт на Небо, имеет архетипическое представление о подземном мире. Здесь акцент не на
движении (в пугающую бескрайность, бесконечность), как стартовую точку всякого
развития, а на связи с ресурсами, необходимыми для деятельности. Похороненные в
земле предки – духи, ушедшие в подземный мир, и символизирующие их тотемы
животных и растений – являются хранителями традиционного знания и призваны к
тому, чтобы делиться им с потомками. В нас продолжают жить умершие, с которыми
мы были связаны. Они выступают помощниками, и в этом смысле подземный мир ближе
душе, теплее, отзывчивее, чем безграничное Небо.
Правда, наука приучила мысль людей к
безразличию холодного космоса – ещё А.Ф. Лосев полвека назад считал, что к
такой картине мира невозможно привыкнуть ("Мир – абсолютно однородное
пространство… он плоскостен, невыразителен, нерельефен. Неимоверной скукой веет
от такого мира… а главное, всё это как-то неуютно, всё это какое-то неродное,
злое, жестокое"[4]).
Однако, надо признать, современный человек чувствует себя в этой пустыне
достаточно уютно, защищаясь от неё только притуплением и отсутствием чувств. А
смерть, напротив, "одичала": в обществе потребления, идеал которого –
социальная успешность материального характера, тематика смерти, выставляющая
человека в материально-неприглядном свете, замалчивается, на что неоднократно
указывали исследователи[5].
Если бы стало нормой, а не уделом святых, что тело после смерти не разлагается,
это сняло бы табу на смерть в современном обществе – но пока смерть обречена
становится в нём всё более и более пугающей. Поэтому и притягивают те древние
общества и шаманские ритуалы, в которых люди здороваются со смертью за руку,
используют её дары во благо и не боятся глубинного душевного контакта с миром
умерших.
Если Небо учит независимости от мира –
одиночеству, расправляющему крылья ради неведомого творчества, то царство
смерти дарует плотность взаимодействия с органическим и неорганическим царством.
Если архетип Небес отодвигает границу личности в бесконечность, то архетип
подземного мира обозначает вектор её перехода – и выхода к тесной
взаимозависимости всех жизненных проявлений. Приобщаясь к личности другого, к
индивидуальности животного и растения, человек сознанием выходит за границу
своего тела, за рамки своей психической обособленности, а в шаманских практиках
– даже за барьер видового: родового человеческого восприятия. И если смертно
тело – и душа, и ум в границах тела, то выход за его пределы есть шаг к
преодолению смерти.
Шаманское попадание в тот и другой
миры – иные по отношению к нашему, можно, по К.Г.Юнгу, трактовать как архетипическую амплификацию: то есть
полезное для психики переживание, привлекающее энергию общечеловеческого культурного
архетипа и во многом необходимое (иначе не было бы стимула на его
воспроизведение). С Небом и царством смерти связан ряд архетипических
общекультурных символов (образ света, явленности, ветра, урагана, дыхания,
простора, птицы, крыльев, круга, арки, ворот, радуги, моста, дерева и т.д. – с
первым; образ тени, невидимости, камня, огненной реки, скалистого ущелья,
пещеры, змеи, клада, подземных сокровищ, скота, пастбища и т.д.— со вторым).
Описания шаманских путешествий кружат обычно в сфере этой символики. Можно
предположить, что те или иные реалии небесного или подземного миров, не носящие
общечеловеческого характера, больше относятся к чертам конкретной культуры или
субъективным особенностям переживающего шаманский опыт.
Современный интерес к шаманскому опыту и желание его пережить обычно не имеет под собой практической цели лечения (хотя именно она создает наиболее непосредственную основу для вхождения в телесные переживания такого рода), а именно стремление приблизиться к универсальным общечеловеческим архетипам и пережить опыт выхода за ограничения традиционного сознания. За рамки души, ограниченной телом – и оценить из глубины психического переживания общечеловеческую идею бессмертия.
Семиры и В.Веташа «АСТРОЛИНГВА»